Восшествие цесаревны. Сюита из оперы или балета

Киле Петр

– Верно. С решением ясно. С юности я знала: по рождению мне предназначена высшая доля. Но что такое корона, когда при мне моя красота? Я упивалась ею, как никогда не буду упиваться властью. Теперь же мне нужна высшая власть для личной самозащиты и защиты отечества.

– Значит, вы решились.

Цесаревна в движениях танца:

– Все решено свыше. Я лишь выжидаю вещего знака. Вот тут становишься мнительной и пугливой, как во сне. Моцарт меня будит, чтобы я напрасно не томилась.

В палату входит камергер Воронцов, вслед за ним вбегает Лесток.

Лесток Воронцову:

–

По гвардии приказ: быть в полной готовности для немедленного выступления к Выборгу.

Воронцов:

– Это я тоже слышал. А ее высочество еще не знает, видно.

– Я тайно заехал к Шетарди…

– Как это вас там не схватили.

– От генерала Левенгаупта никаких известий.

– Нашли шведы генерала, которого мы били на всех сражениях.

– Шетарди умывает руки. Сам опасается высылки со скандалом. А мне как быть? – Лесток в танцевальных движениях приближается к цесаревне.

Цесаревна, пребывая в раздумьях под музыку Моцарта, запрещает Лестоку подходить к ней.

Лесток в полном отчаянии изображает, как гвардию отправляют в поход.

Цесаревна показывает рукой: всем собраться у нее после ужина.

Сбор после ужина в гостиной цесаревны.

– Почему после ужина?

– Важные решения нельзя принимать на пустой желудок.

– Цесаревна решилась?

– А мы?

Лесток рисует на игральных картах две картинки. На одной цесаревна в монастыре, ей обрезают волосы; на другой она на троне в короне.

Цесаревна, вспыхивая:

– А тебя, негодяй, четвертуют. На этот раз не отделаешься ссылкой.

– Милостивая государыня, я на все готов. Уж такой я человек. Что в руках лекаря, что палача отдать концы – все едино. Я-то думаю, что я еще в графы выйду, по вашей милости.

Петр Шувалов:

– Весь вопрос в том, кто поведет гвардию за собой.

Александр Шувалов:

– Или за кем гвардия последует?

Воронцов:

– Подлинно, это дело требует немалой отважности, которой не сыскать ни в ком, кроме крови Петра Великого.

Цесаревна, выпрямляясь во весь рост:

– Ни Бирон, ни Миних мне не понадобились. Я знаю, у гренадеров Преображенского полка я своя, крестная мать молодой поросли. Кто со мной?

– Мы все…

– Лесток как врач, Шварц, мой старый учитель музыки, и министр двора Воронцов, я прошу вас сопровождать меня в казармы. Сейчас рано. Около полуночи надо подать знак гренадерам. Они придут за нами.

В палате на сценической площадке появляются маски.

Маски, словно воочию наблюдают события ночи:

– Явились гренадеры тотчас! Верно, уж сговор был собраться в эту ночь. Пришла пора, и цесаревна робость отбросила, пускаясь, как и в танце, свободная от страхов и сомнений!

– Да робкой и трусливой не была! С чего бы это, с поясом Венеры, и цесаревной в высший свет вступив, веселая и чуждая интриг?

– Всяк судит по себе, но красота свободна, безбоязнена она, не страх, а чуткость лишняя волнует и совершенства высшего взыскует.

Явились гренадеры: «По

знаку вещему явились: мы готовы вызволить вас из тюрьмы, во что дворец ваш превратили!»

ХОР МАСОК Елизавета вышла к гренадерам, Прекрасная Венера и Минерва, Величием богинь осенена И трепетна, как счастье и весна! «Вы знаете, зачем призвала вас я?» «Заждались повелений мы, как счастья, Какое выпало и нам!» «Сейчас я помолюсь и выйду к вам!»

Гренадеры маршевыми и боевыми движениями подтверждают готовность к выступлению, с неистовыми клятвами в верности ей, дщери Петра

Молитва цесаревны: В борьбе за отцово наследство, В чем вижу Правду свою, Я крови ничьей не пролью И буду всегда милосердна! Казнить никого, хоть прощенья нет, Даю я пред ликом твоим обет.

Выходит к гренадерам с крестом и приводит их к присяге:

– Теперь же идти вам велю в полной тихости в казармы собирать роту. Я приеду вслед за вами.

ХОР МАСОК Кирасу на платье надела Венера, Над нею, уж верно, с Олимпа смеялась Минерва, И в шубе на сани, а с нею и двор: Со Шварцем тут Лесток и Воронцов, Из самых близких, нужных для дела. А ночь вся светилась заиндевело. В казармах свои на часах. И радость у всех на устах. Отправились тотчас – из Смольного в Зимний. Мороз, а полозья уж пели гимны!

Голоса в ночи:

– К дворцу нам лучше подойти пешком.

– И надо забрать без лишнего шума приверженцев Брауншвейгской фамилии. Все они здесь живут поблизости у дворца.

– Отправить тридцать гренадеров к Остерману!

– Арестовать Миниха, графа Головкина, барона Менгдена, обер-гофмаршала Левенвольде, морского генерала-комиссара Лопухина… Кого забыли?

– Никто более не выступит за Брауншвейгскую фамилию.

– Государыня цесаревна! Позвольте, мы понесем вас на руках?

– Обыкновенно я быстро хожу, да кираса и шуба мне мешают поспевать за вами.