Восстание эльфов
Шрифт:
«Блатные какие. Рабство внутри рабства. Видно, разумным существам без этого никак».
– И почему ты не в клане? Так ведь всяко проще. – сказал я.
– Почему?.. – он задал вопрос сам себе, положил кирку на плечо и задумался. – Потому что неправильный это труд. Знаешь, кто такие на самом деле отверженные? Это эльфы, которые эльфами себя не считают. Они не почитают нашу богиню, считают людей высшими существами и делают всё лишь ради наживы. Им за радость угнетать и обдирать до нитки обычных эльфов, они не гнушаются убийствами. Как
– А как же второй клан? Истинные. Они разве не противостоят отверженным?
– Как ты бандита не назови, он всё равно бандит. Неправильный это труд, Даня. Не стоит того.
– А что стоит того? Пятьдесят лет отпахать и в могилу? Потом скажут – отличный был инструмент, правильный!
– Ничего ты не понимаешь. Ты не отсюда и не тебе нас судить.
По тоннелю эхом прокатился голос надзирателя:
– Эй, вы, там! А ну за работу! Хватит болтать, не то плетью дам!
С каждым взмахом кирка становится всё тяжелее. Под конец руки у меня стали как два неподъемных полена. Пытаюсь хоть секунду отдохнуть, отдышаться, не делая замах, но ловлю на себе злобный взгляд надзирателя и продолжаю снова.
«Вот демон же!»
Надолбил кучу камней. В конце смены пришёл другой надзиратель и крикнул:
– На проверку!
Рабочие сложили камни себе в руки и встали так, будто делают подношение некому божеству. Я последовал их примеру. Надзиратель прошёл мимо одного из эльфов, взял у него камень, презрительно фыркнул, покрутив его меж своих пальцев, и бросил в стену.
– Идиотина! Решил фуфло мне показать?! Думал, я не замечу?! – крикнул надзиратель и хлестанул рабочего по щеке. Тот пошатнулся и, не устояв на ногах, упал к каменной стене.
Он последовал дальше и остановился у меня:
– Как имя?
– Даня.
– Чего?! Ты, дятел, видно совсем не соображаешь! Ни имени нормального, ни камней! Ты посмотри сюда! – крикнул он и взял один камень из моей руки. Он поднёс к нему пылающий факел, и я увидел мутную сердцевину внутри камня. – Видишь? Настоящий антант должен сиять внутри! Это муть чёртова! Чёртова муть! – он швырнул камень в стену и презрительно плюнул себе под ноги.
Я опустил взгляд и едва сдержал смех – надзиратель харкнул себе прямо на ботинок. Он тоже туда посмотрел, оглядел гневным взглядом рабочих, что прячут ухмылки, и сказал мне:
– Один день тебе, чтобы исправиться! – после повернулся к остальным эльфам. – Сдаёмся!
Все сложили камни в тележку. После надзиратель указал пальцем на какого-то шахтёра. Тот вяло вздохнул, поднял тележку и со скрипом, исходящим то ли от колеса, то ли от его спины, повёз её из шахты.
Надзиратель крикнул остальным:
– На выход!
Рабочие из разных веток шаток соединяются в общую колонну по направлению к выходу. Я встал с ними и начал медленно продвигаться вперёд. Минут через пять увидел свет Эльфима. Эльф-надзиратель похлопал меня по карманам и фыркнул:
–
Он поднял сжатый кулак, большим пальцем выковырял из кулака монету и подкинул её мне. Я поймал её. На ней изображён профиль злобного старика в причудливой круглой шапочке. Над ним написано «Великий Магнус Прочный», а под ним – «два медных».
«Это и есть император? Неприятный тип… Готов поспорить, у него слюнки текут, когда он видит свой профиль на монетах».
Я увидел Тинэя, который идёт к своей хижине. Догнал его.
– Да ты что, обиделся что ли? – спросил я. – Я просто высказал своё мнение. В моём мире, знаешь ли, честные работяги тоже немного получают.
– Ты не похож на честного работягу. – сказал Тинэй. – Слишком у тебя плутоватый взгляд. Даже в моём доме у тебя чуть ли голова не оторвалась. Так ты пристально осматривал все углы.
– Кхм… проф деформация, Тинэй. Я справлюсь.
– Проф что? Иди-ка ты лучше к себе в хижину. Лучше нам поменьше общаться. Мама всегда мне говорила, что общение с подобными тебе до добра не доводит.
– Ты же взрослый парень… Какая ещё мама? Разве забыл, как кулаками махал у таверны?
– Ты ещё не понял, что эльфы в этих стенах превратились в животных?! Кто у меня есть, если не моя мама? Пить я больше не буду. Пагубное это дело.
Тинэй пошёл домой. Я молча проводил его взглядом.
«Разве такой уж я плохой? Ну осмотрелся в их хижине и что с того?..»
Живот протяжно заурчал. Спину вновь обдало пламенем.
«Работа не идёт на пользу моим ранам. Надо бы подзаправиться. После еды всегда думается легче».
Я побрёл вперёд. Вокруг меня – сборище низкорослых хижин и расходящиеся по своим домам эльфы. Я поймал одного из них и спросил:
– Где у вас тут магазин?
Эльф с удивлением уставился на меня:
– Магазин? А, так ты тот странный эльф из леса… Это что-то на языке древних?
– Еды мне надо!
– Не серчай. Держи путь на рыночную площадь. – ответил он и указал направление.
Я пошёл к рыночной площади. Эльфим медленно погружается в объятия ночи. Солнце зашло за стены. От него остались лишь красные отблески на небе, которые, словно стрелы, пронизывают облака. В полутьме хижины Эльфима выглядят как несчастные жертвы экспериментов – облезлые, корявые, уродливые. Но они не спят – внутри теплится усталая жизнь, горят свечи, доносятся крики детей и опьяневших рабочих.
Впереди вижу двух эльфов. Они глядят на меня, встают на пути.
– Так-так-так! Мы тебя здесь раньше не видели! – произнёс один из них. Он худощав и сутул. Край его рубахи, заправленной в пожелтевшие от грязи штаны, вылез наружу. Каменное лицо второго выдаёт явные признаки олигофрении.
– Чего надо? – спросил я.
– Гони медяки! – ответил первый, подходя ближе. Второй не растерялся и пошёл за первым.
– Какие медяки?.. Я здесь первый день, парни. Давайте миром разойдемся.