Восстание
Шрифт:
Дойдя до двери, священник остановился.
— Господин Ентц, не забывайте, существует соглашение союзников о так называемой не занятой ими зоне, в которой запрещено кому бы то ни было иметь оружие!
— Даже в том случае, если нашему городу будет угрожать опасность насилия?
Пляйш ничего не ответил и, засмеявшись, вышел из кабинета, как человек, который выполнил до конца все, что ему поручили.
Голова колонны бывших узников концлагеря достигла нижнего города,
Когда ушел священник, Ентц прошел на спортивную площадку и, отозвав в сторону двух рабочих из охраны, заговорил с ними.
— Есть ли необходимость составлять какие-то списки и делать в них отметки? — спросил он. — Как вы считаете?
Посовещавшись, решили, что, пожалуй, необходимости в списках нет.
Ентц решительно подошел к столу, за которым с важным видом восседали чиновники из бывшего управления продовольствия, и положил руку на списки с несколькими сотнями фамилий.
— Что-нибудь не так? — суетливо спросил один из чиновников.
— Вы все свободны! — ответил ему Ентц.
Чиновники, ничего не спрашивая, встали и отошли в сторону.
Ентц поднялся на стол и громко закричал:
— Слушайте все! — Дождавшись, пока стало тихо, он сказал: — Каждый из вас получит свои консервы! Если мы будем выдавать их по списку, это затянется надолго. Поэтому мы решили выдавать консервы по предъявлению продуктовой карточки.
Люди заволновались и организовали стройную очередь.
— Возьми печать и ставь ее на карточке каждого, кто получил консервы, — сказал Ентц одному из рабочих.
Очередь оживилась. Один рабочий выдавал консервы, другой ставил печать на карточку. Очередь начала быстро продвигаться.
Колонна узников из концлагеря все шла и шла, будто люди решили за один день добраться до цели своего перехода. Колонна растянулась в тоненькую ниточку, готовую вот-вот порваться сразу в нескольких местах. И все же, несмотря на усталость, люди старались как можно скорее вырваться из ненавистного города, который принес им столько несчастий.
Когда бывшие узники подошли к спортивной площадке, они увидели очередь за консервами и несколько военных грузовиков.
— А почему мы должны идти пешком, когда можно ехать? — предложил кто-то.
— Стой! Никакого самовольства!
Однако вопреки этому предупреждению несколько узников бросились к консервам.
— Что нужно этим иностранцам?! — закричал кто-то из немцев.
У стола для раздачи завязалась острая перепалка между польским переводчиком и рабочим, который выдавал консервы.
Поляк просил выдать консервы его людям, которые сильно ослаблены и хотят есть.
Рабочий ответил, что на этот счет никаких указаний он не получал и потому не имеет права самовольничать.
Переводчик
Началась давка, в которой ничего нельзя было разобрать. Рабочие из охраны, держа оружие наготове, отошли в сторону.
Через несколько минут все смешалось. Каждый старался схватить побольше консервных банок, а те, кто уже взял консервы, со всех ног бежали прочь.
Тишина на спортивной площадке наступила только тогда, когда на машинах не осталось ни одной консервной банки.
Заслышав шум и крики, Раубольд со всех ног бросился бежать к спортивной площадке. Он понял: там происходит что-то ужасное.
Он подскочил к рабочему, лежащему на траве, на голове которого кровоточила большая рана. Оказалось, рабочий пытался разнять дерущихся, и его избили самого. В руках у рабочего был автомат, но он и не подумал пустить его в ход.
Раубольд хотел выхватить у него автомат, но рабочий не отдавал его и все твердил:
— Оружие не отдам! Оружие никому не отдам!
Но Раубольд, выхватив из его цепких рук автомат, выпустил в воздух несколько длинных очередей.
— Немедленно разойтись! Очистить спортплощадку! — гремел голос Раубольда. Он дал еще несколько очередей чуть повыше машин.
Жители города обратились в паническое бегство. И только бывшие узники концлагеря остались на площадке. Они кольцом окружили машины, как будто собираясь защищать их до конца.
Через несколько минут вокруг Раубольда собрались рабочие из охраны.
— Мы никого не трогали, но тут такое началось…
— Позже, не сейчас! — махнул рукой Раубольд.
Он подошел к группе узников: мужчины и женщины стояли молча, бросая на него суровые взгляды. Раубольд понял, что этого страшного инцидента могло не быть, если бы бывшие узники были вовремя обеспечены продуктами питания.
— Голод и ненависть обозлили нас, — произнес по-немецки кто-то из узников.
Раубольд кивнул, хотя он прекрасно понимал, что это еще не объяснение.
К нему подошли переводчики, обступили его полукругом.
— Вы можете двигаться дальше. Идите лучше в Бергштадт. Там вы встретите советских солдат, они помогут вам вернуться на родину.
Переводчик польской группы сказал:
— Мы требуем немедленно отправить нас… немедленно…
— Требовать можете, но не забывайте и о том, что нам сейчас тоже нелегко. Мы не в состоянии выполнить в данный момент все ваши требования и просьбы.
— Наше положение намного хуже вашего, — не отступался от своего переводчик.
— Продолжайте свой путь, — проговорил Раубольд тоном приказа. — Счастливого вам пути!