Шрифт:
Патрик О’Киф
Восстановленная улика
Капитан Сомм считает это, и не удивительно, одной из наиболее тщательно скрываемых военных тайн. По чистой случайности он оказался посвященным в нее спустя почти двадцать лет со времени тех событий. Он навещал одного из членов команды, лежащего в военно-морском госпитале, и теперь, возвращаясь с парома по Стейт-Стрит, вдыхая колючий весенний воздух, он свернул в недавно открывшееся здание Морского института, когда ему внезапно захотелось выпить чашку кофе.
Потягивая кофе за столиком у окна, он окинул взглядом остальные столики. Время еще только перевалило за полдень,
Старик внезапно поднялся и подошел к нему.
— Вы часом не кэп Сомм, капитан «Делкреста» во время войны?
— Совершенно верно. — Внезапно, узнав подошедшего, капитан просиял. — Старина Поп Сеймур! А я все думаю, кого мне напоминает ваше лицо.
— Я подумал, что это вы, кэп. — Вид у старика был довольный. — Хоть и не был уверен с этими вашими баками и усами.
Капитан улыбнулся.
— Приходится не отставать от моды. А вы что делали все это годы, Поп? Держу пари, все еще плаваете.
Поп Сеймур грустно покачал головой.
— Пришлось уйти после войны. Пенсионные правила. Слишком стар, сказали мне. Так что теперь я выполняю мелкий ремонт в институте. Здесь живу, здесь и питаюсь. — Старик лукаво поглядел на капитана. — Должно быть, вы и сами готовы попасться на крючок.
— Еще годик-другой, Поп. Да садитесь же и расскажите, как вы жили все эти годы.
— Давайте-ка я закажу сперва еще одну чашку кофе, кэп.
Пока сутулящийся бывший стюард, не торопясь, шел к стойке, мысли капитана Сомма вернулись к тому происшествию с кофе на борту рефрижератора «Делкрест». Судно занималось поставками мяса для армии в Неаполь вскоре после того, как его заняла Соединенная Пятая Армия. Он впервые вышел в рейс в должности капитана, подменяя того на время отпуска. Когда Поп Сеймур обслуживал во время ленча лейтенанта из секретной службы, уклоняясь от резкого движения его руки, он случайно подтолкнул чашку в ней, и немного кофе попало тому на клапан бокового кармана защитной куртки.
Пятнышко нелегко было заметить, но лейтенант, придирчиво относившийся к своей внешности, проворчал: «Неуклюжая развалина! Мой единственный чистый китель».
«Простите, лейтенант», — расстроено произнес Поп.
Лейтенант взглянул через стол на капитана Сомма. «Его следует списать на берег, от греха подальше».
Капитан Сомм никак на это не прореагировал. Лейтенант Хармсон был крайне вспыльчив и, вероятно, будет сожалеть о своей внезапной вспышке. Он был молод, получил звание во время войны, а теперь приписан к «Делкресту» в качестве офицера безопасности, отвечающего за доставку мяса. Происшествие встревожило Попа Сеймура, знавшего, что командование ВМС косо смотрело на моряков с торговых судов, не считая их пригодными, а их использование во время войны — нежелательным. Если секретчик подаст на него плохой рапорт, командование может вновь списать его.
Он не был неуклюжей развалиной, говорил он сам себе, восставая против замечания. Может, в войну стал немного нервным. Шел к завершению шестой десяток, поубавилось ловкости, да и руки были уже не те, как в те дни, когда он был первоклассным стюардом на больших лайнерах вроде старого «Левиафана» и «Америки», но он куда лучше справлялся с работой, чем эти мальчишки, выучившиеся в войну и бывшие у офицеров на побегушках.
Поп продолжал терзаться по поводу
Поп Сеймур покинул судно на маркитантской лодке вместе стремя другими членами команды, молодыми людьми, склонными бурно провести те несколько часов на берегу, что были им доступны. Поп в одиночестве зашагал мимо причалов и разбомбленных прибрежных улочек в сторону Виа Рома. Проезжая часть была запружена военным транспортом, а тротуары — солдатами, матросами и медсестрами в военной форме различных стран-союзников, включая сотрудничающих итальянцев. Магазинчики в основном были закрыты, в них не горел свет, зато повсюду уличные торговцы предлагали украшения, раковины, изделия на религиозную тематику.
Поп Сеймур бродил без особой цели, отправившись на берег главным образом, чтобы размять ноги в последний день в порту; судно закончило разгрузку в полдень. Он не обращал внимания на крики торговцев открытками и мальчишек, предлагавших липкие конфеты с ореховой начинкой. На одном из перекрестков смуглый молодой полицейский-итальянец с повязкой союзнического военного правительства проводил его взглядом, пока он походил мимо, несомненно, думая о том, что этот странный человек в тельняшке, саржевых брюках и фетровой шляпе был американским моряком и неплохо бы его заманить куда-нибудь и убить из-за его одежды, портового пропуска и любых матросских документов, которые могли оказаться при нем.
Наконец, Поп Сеймур зашел в маленькую пивную на тихой боковой улочке, круто шедшей под гору. Он потратил почти час, бродя по узким, неровным улочкам нищенских кварталов, расположенных по соседству от Виа Рома, и теперь устал и хотел пить.
За столиками сидело несколько горожан, и, за исключением одного здоровяка, который что-то поворчал, они встретили Попа Сеймура безразличными взглядами. Он сел за свободный столик у двери, взяв на вооружение призыв избегать разговоров с незнакомцами на берегу, как в форме, так и в штатском, расклеенный повсюду на «Делкресте». Он заказал у официанта стакан марсалы, расплатившись лирой союзнического правительства.
Поп закурил трубку и сидел, глядя на тихую улочку. Он думал о том, что вкус марсалы не идет ни в какое сравнение с довоенным. Спустя некоторое время у него потухла трубка. Когда он вновь зажег ее, то поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть двух мужчин в форме офицеров американской армии, входивших в магазинчик напротив. Одним из них был офицер безопасности с «Делкреста», лейтенант Хармсон. Поп не был удивлен, увидев, как тот заходит в подобную лавку, т.к. вывеска включала слова «Произведения искусства», а он знал, что тот вместе с отцом владеет аналогичной на Шестой Авеню в Нью-Йорке. Поп Сеймур слышал, как тот вскользь заметил, что надеется приобрести одну — две редких вещицы на продажу, пока они будут стоять в Неаполе.