Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]
Шрифт:
Поэтому, парень, лучше тебе отправиться в Арванет, и как можно скорее.
Держась за канат, Джоссерек осмотрелся, прикидывая, как бы ему половчее выбраться отсюда. На корабле его посадили в карцер, да еще привязали к скобе, собираясь оставить в таком положении до тех пор, пока корабль не войдет в пролив Дольфин. Кое-что он все-таки сумел разглядеть сквозь боковые иллюминаторы, когда корабль пришел в Ньюкип и пришвартовался. Но немного.
«Сканнамор» закрывал все поле зрения. Это был большой четырехмачтовый корабль с мощным вспомогательным двигателем, вращавшим винт. Судно было прекрасно приспособлено для длительных плаваний, но это плавание было длиннее обычных. Как правило, купцы, торгующие между Киллимарейчем и Рагидом, просто пересекали Материнский океан и швартовались
Но хотя путешествие было длительным, оно не представляло ничего особенно необычного с точки зрения мореплавателя.
Взгляд Джоссерека обшаривал нос и корму корабля, внимательно изучая все, что находилось слева, справа и позади. Вдоль реки Югулар тянулись верфи и склады. Некоторые из них действовали и около них на якорных стоянках было много судов. Но «Сканнамор» был среди них единственным настоящим кораблем. Остальные — мелочь: каботажные шхуны, люггеры, рыбацкие лодки, никогда не выходившие из пролива, неуклюжие пароходы, которые возили грузы вверх по реке. Берег Ньюкипа представлял из себя беспорядочное нагромождение стен, парапетов и башен. В лучах восходящего солнца кое-где краснел обросший мхом кирпич, отсвечивали высокие окна, отливало красным и золотым знамя Империи.
Поверхностный осмотр мало что давал, и Джоссереку пришлось положиться на карты, книги, рассказы моряков, словом, на то, что он видел и слышал раньше. Несмотря на название, Ньюкипу было больше трехсот лет. Когда-то портовым городом был Арванет, но море отступило, дельта заилилась, реку углубили, и Арванет перестал быть портом. Теперь Древний из Древних лежал почти в ста милях от берега.
Теперь? Целые цивилизации родились, прожили свою жизнь и сгинули, из их останков родились новые — вот сколько длилось это «теперь». Джоссерек покачал мокрой головой. Однако не время было размышлять над путями цивилизаций. Светало, и следовало поискать укрытие понадежней.
Преследователи наверняка решат, что он будет прятаться в Ньюкипе. Городок маленький и к тому же обнесен стеной. Здесь почти негде укрыться. В Арванете больше дыр и нор, чем в корпусе судна, источенным морскими червями, и среди полумиллиона его жителей затеряться куда как легче. Не говоря уже о… но это пока подождет. Сначала туда нужно добраться, причем добраться незамеченным. А там уж он посмотрит, как лучше выжить.
До его слуха донеслось шипение пара и плеск воды, звук приближался, настораживая и вселяя надежду. Да, это его шанс, может, самый счастливый, каких еще не было за бурно прожитые тридцать два года. Шло буксирное судно и тащило за собой три баржи. Судя по дыму, поднимающемуся из трубы, машина работала на дровах, кроме того, гребные колеса располагались по бокам корпуса. Это означало, что судно построено в здешних краях: на равнинах было мало лесов, и жители Рагида использовали для своих немногочисленных кораблей жидкое топливо или газ. Завоеватели-баромьянцы до сих пор использовали их суда для военных и транспортных целей. Теперь Империя копировала двигатели, работающие на спирту и метане, которыми с давних пор пользовались тамошние мореплаватели.
Баржи были гружены бревнами, коробками разносортных товаров, полученных, скорее всего, в результате каботажной торговли и предназначенных для столицы.
Джоссерек поплыл наперерез каравану. Он плыл кролем, и большая часть его тела была погружена в воду, поэтому его трудно было заметить среди портового мусора, плавающего тут и там. Когда буксир приблизился, он нырнул, дал ему проплыть мимо и показался из воды рядом с последней
Он рискнул и подтянулся так, что подбородок оказался вровень с палубой — он хотел сперва взглянуть, что там происходит. Пара пикинеров расположилась около хибары на передней барже — охрана от грабителей. Они не обращали внимания на то, что делалось на корме, а кроме них на баржах каравана никого не было. Он быстро перевалился через борт.
Три корзины, стоявшие в ряд, образовывали стенку — подходящее укрытие. Да еще он мог подтащить сюда бухту фламандской бечевки, сидеть на которой было приятнее, чем на голых досках. Он сделал непроизвольное, быстрое движение пальцами. Эту привычку он приобрел за время бродяжничества — жест признательности феям, когда кости выпадали удачно. Суеверие? Может быть, а может, и нет. Веры, как таковой, у Джоссерека не было. Он принимал культ богов, которым поклонялся его народ, хотя видел в этом много противоречий: не борьбу добра со злом, а простое противопоставление, подобное противопоставлению зимы и лета. Сам он никогда, даже в раннем детстве, не приносил богам никаких жертв.
Он стащил с себя одежду и расстелил на палубе, чтобы она просохла. Обуви не было — она была бы слишком необычной для жителей восточного Оренстейна, по ней его могли опознать. Все его одеяние состояло из мужской блузы свободного покроя и широких брюк, а на щиколотке до сих пор болтался обрывок веревки, которой его привязали. Сидя среди корзин, он разрезал ее, потом соорудил себе набедренную повязку из валявшегося тут же клочка материи — глупо было попусту шокировать людей, которые могли увидеть его с берега. Наконец, успокоившись, он расслабился.
Джоссерек был крупным мужчиной. Даже среди мужчин своего народа он выделялся своими шестью с четвертью футами роста и соответствующей шириной плеч. Голубоглазый, с крупными чертами лица, немного горбатым носом, он обычно ходил чисто выбритым, но за время заключения у него отросла борода, скрывающая шрам на левой щеке. Черные волосы доходили до мочек ушей, в которые были вставлены небольшие медные колечки. На мускулистом правом предплечье была вытатуирована змея, обвивающая якорь, а на левом — дельфин.
Там, где кожу прикрывала одежда, она была просто смуглой — как и у большинства жителей Киллимарейча, среди его предков были и уроженцы западного Оренстейна. На открытых же местах кожа была гораздо темнее.
«Нам встретится сегодня не одно судно, гае экипаж, да и пассажиры тоже, не прочь выследить нас, братец Джоссерек, — подумал он. — И вряд ли нам удастся прикинуться невысоким, стройным, с кожей шафранового цвета жителем Арванета или коренастым, рыжеволосым, почти безусым баромьянцем, верно ведь? Но если к нам не особенно присматриваться, мы, пожалуй, сойдем за рагидьянца, а большую часть имперской армии составляют именно рагидьянцы, так что солдат имперской армии, расслабившийся после купания, развалившийся на палубе в полуголом виде, может быть, и не вызовет особенных подозрений.»
Он раскинулся со скучающим видом, словно весь этот караван принадлежал ему лично. Поймав чей-нибудь случайный взгляд, он весело махал рукой в ответ.
Движение здесь было не таким интенсивным, как в главном порту, но все-таки оживленнее, чем он ожидал. Казалось, завоевание не нанесло особого ущерба торговле. Наоборот, новые хозяева, баромьянцы, стимулировали кипучую деятельность в этом застойном древнем полисе.
Вскоре Джоссерек увидел, что вниз по течению спускается вереница барж, груженных ржавыми железными листами и рельсами. Должно быть, северяне обменивали этот Металл на товары и пряности с юга. Но эта партия вряд ли предназначалась для Рагида — тамошние жители обычно покупали все это в Арванете и переправляли домой сушей. В любом случае, местные традиции накладывали отпечаток на их деятельность: в душе они были людьми сухопутными и неохотно доверяли ценный груз морю.