Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]
Шрифт:
— Й-й-а-а, свобода! — Она прыгала, воздевала руками, кружилась, делала немыслимые пируэты среди шуршащих стеблей, которые то скрывали, то вновь открывали для обозрения быстрые ноги и крутые бедра. — Свободные лососи, свободные соколы, свободные пантеры, — пела она, — там, где светит солнце, где ревет ветер, все танцует и танцует вокруг сердец, живущих в мире…
Слушая песню и глядя на ее неистовый танец, он совсем забылся. И все-таки какой-то частью своего мозга он попытался понять, традиционная это песня, или собственная импровизация Донии. Она пела на местном диалекте, он не до конца понимал смысл, и поэтому
«Разве не говорили, что северяне — гордый народ?»
Спустя несколько минут Дония вернулась к действительности и к нему. Она дышала несколько учащенно, и он заметил, что ее кожа покрылась капельками пота, и это еще более усилило аромат ее тела. Он напился из пруда. Пил долго, чтобы остыть и отвлечься, а заодно и утолить жажду. Вода стояла в углублении среди больших серых валунов. Она была мутноватой, но, несомненно, более чистой, чем в любом колодце Арванета. Когда он оторвался от воды, то увидел, что Дония подобрала заостренный камень, величиной с ладонь и внимательно рассматривает его.
— Пока я добываю пищу, сооруди костер и нарежь еще травы, как это делала я, — протараторила она.
Он сдержанно подчинился приказу женщины. Снова разум одержал победу над порывом. Она знала эту страну, а он нет.
— Что мне использовать на топливо? — спросил он. — Зелень не годится. Да и к чему ее портить?
— Собери кизяк, вроде вот этого. — Она указала на белую лепешку. — Сначала накроши его немного для растопки. А трава понадобится нам чтобы укрыться не только от холода, но и от солнца, да и от мух тоже. Я умею плести из нее. Ночью, когда самый холод, нам лучше двигаться, а отдыхать — днем, когда жарко. В одежде из травы мы сможем идти, пока не подберем себе что-нибудь получше. На стоянке… М-м, да, лучше я сооружу для тебя еще какую-нибудь обувь.
Она пошла.
— Подожди, — позвал он. — Ты забыла нож. И сколько тебе понадобится времени?
К Донии вернулось ее хорошее настроение.
— Ты уж не выгоняй меня, если мне не удастся раздобыть что-нибудь прежде, чем ты соорудишь ложе из кусков торфа, или если я принесу канюка, хотя ими и брезгуют.
Оставшись один, Джоссерек задумался. Его нож, конечно же, пригодится им. Ее охотничий камень оказался куском бетона, оставшимся от дороги, разрушенной еще до наступления ледника. В любом случае, это была удача, хотя он подозревал, что для того, чтобы выжить в этих краях, нужна вовсе не удача.
Она вернулась быстро, как и обещала, принесла убитого кролика и несколько перепелиных яиц.
— На этой земле всего вдоволь, верно? — заметил он.
Ее настроение быстро изменилось, она помрачнела.
— Да. Мы ее бережем. Прежде всего мы поддерживаем нашу численность на достаточно низком уровне. — Злость вырвалась-таки наружу: — И вдруг придут эти имперские подонки? Не бывать этому!
— Да, но и я ведь тоже что-то наподобие их.
Она сузила глаза.
— Наподобие их? — повторила она. — А насколько мы можем доверять цивилизованной… расе?
— О, клянусь, что у людей моря нет территориальных притязаний на Андалине. Подумай, мы ведь живем так далеко. В этом не может быть никакого смысла.
Волей-неволей он вынужден был перейти на арванетский, но не на благородный древний язык интеллектуальной элиты, а на жаргон торговцев и докеров.
Тем не менее она поняла
— Тогда в чем же состоят ваши интересы? Почему это вторжение вас так волнует?
— Я говорил тебе…
— Это не такая уж веская причина. Наши встречи на корабле были слишком кратковременны, чтобы я смогла сделать вывод об истинных причинах. Но теперь… Если бы приморцы просто хотели понаблюдать за нами, они послали бы кого-нибудь открыто. Они могли бы назвать себя собирателями знаний, сказать, что им просто интересно… Ученые, да, ты мне рассказывал, когда мы бродили по городу, что у вас их много. К чему рисковать, если вами движет только любопытство?
Джоссерек почувствовал облегчение.
— Ты проницательна!
«Но не слишком ли проницательна для дикарки?»
— Пока вы побеждаете, но мы не теряем надежды. Мыслящих людей нашего народа интересует сера.
— Сера? — Она вскинула брови. — Ах, да. Желтое горючее вещество, которое мы называем «зевио».
— Самые богатые месторождения в мире остались вдоль пролива Дольфин, — воскликнул он. — Мы получали серу в основном из Арванета, когда он контролировал месторождения. Теперь это подмяла под себя Империя, а она запрещает экспорт. Из серы делают порох. Скейрад считал себя покорителем баромьянских кланов, но его наследник, по словам императора, станет покорителем мира. — Его передернуло. — Я не считаю, что даже самые дальние его потомки смогут когда-нибудь завоевать весь мир, но в Ичинге весьма недовольны нынешним положением дел.
— Да. Это разумно. Мы можем тебе доверять. — Дония бросила кролика, хлопнула Джоссерека по плечу и сверкнула улыбкой. — Я рада.
В висках у него стучало. Он смог бы прямо сейчас сгрести ее в охапку, но она отошла, осторожно положила перепелиные яйца и сказала:
— Если ты будешь готовить, то я займусь нашей одеждой.
— Да, я здорово голоден, — признался он.
Они занялись работой, каждый своей. Ее пальцы проворно сновали сплетая травяные нити основы.
— Куда мы пойдем отсюда? — спросил он. — Или, для начала, где мы находимся?
— Западнее Югулара и севернее реки Крэбэппл, которая в него впадает. Я следила за нашим маршрутом. Ближайшая стоянка — в Булгаре, до него идти пешком еще дня два. Нет, я забыла, что твои ноги слишком нежные. Пожалуй, дня четыре. Будь осторожен, когда начнешь сдирать шкуру с кролика — я хочу сшить из нее мокасины для тебя. Невыделанная шкура скоро растрескается, но ее хватит, чтобы дойти до стоянки. А там — лошади и дом, так что не стоит беспокоиться.
—. Твой дом далеко, верно? Ты так же хорошо знаешь всю территорию Рогавики?
Она кивнула головой.
— Стоянки, зимние сады и другие постоянные жилища. Я знаю их по картам, даже если сама никогда там не была. Их не так уж много.
— Но как же ты сможешь их найти? — Он округлил глаза. — Я не вижу ни единого ориентира.
— У нас нет компаса, значит, мы будем ориентироваться по звездам и солнцу. Все зависит от того, как быстро мы пойдем. Над стоянками круглые сутки виден дым. В ясную тихую погоду этот дым виден на горизонте за тридцать, а то и за сорок миль. — Она перевела расстояние в единицы, принятые в Арванете и нахмурилась. — Обитатели стоянок вынуждены тушить костры с приближением солдат империи. И так будет продолжаться, пока мы не выжжем всю эту саранчу.