Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]
Шрифт:
— Извините меня, сэр, — процедил он сквозь зубы. — Разрешите спросить, капитан? Разве мы не стали свидетелями абсолютно незаконных действий? Те две планеты тоже переживают тяжелые времена, но их положение не может сравниться с положением этой — ведь у шалмуан, как мне кажется, даже нет возможности пожаловаться. Разве мы не обязаны доложить о том, что увидели?
Пот блестел у него на лбу и пятнами выступил на форме.
Фландри уловил его кислый запах. Оглянувшись, он увидел, что остальные четверо подались вперед, силясь услышать слова, заглушаемые ревом двигателя и свистом сжатого воздуха.
«Нужно ли отвечать? — спросил он себя, лихорадочно соображая. — А если да, то что я должен сказать, чтобы при этом не повредить дисциплине? Я слишком молод, чтобы быть Стариком».
Чтобы выиграть время, он принялся раскуривать сигарету. На видеоэкране
Фландри выпустил дым и осторожно сказал:
— Вы хорошо знаете, что мы должны, во-первых, собрать правдивую информацию, а во-вторых, явиться непосредственно в распоряжение командующего на Альфа Круцис, если нам удастся обойти низших должностных лиц. Все, о чем мы узнали, будет подробнейшим образом отражено в рапорте. Если кто-то желает собрать дополнительный материал или сделать какие-либо комментарии — это его право. Тем не менее, должен предупредить вас, что не следует заходить слишком далеко. И вовсе не потому, что непроверенные факты, скорее всего, положат под сукно. — «Хотя, должен признаться, именно так часто и бывает». — Мы должны составить просто перечень фактов. — Он сделал широкий жест рукой. — Империя — это сотня тысяч планет, немногим более или менее того, джентльмены. Каждая — со своими миллионами или миллиардами населения, своими сложностями и тайнами, своей географией и цивилизацией, своими прошлым, настоящим и конфликтующими между собой видами на будущее — словом, каждая со своими собственными, неповторимыми отношениями с Империей. Мы не можем контролировать их все, не так ли? Мы не можем даже надеяться на то, что поймем их. Самое большее, на что мы способны — поддерживать мир. Самое большее, джентльмены. То, что кажется верным в одном месте, оказывается неверным в другом. Одни расы могут быть по природе своей воинственными и склонными к анархии, другие — миролюбивыми и похожими на муравьев, третьи — миролюбивыми и склонными к анархии, четвертые — сборищем агрессивных пчел. Я знаю планету, на которой убийство и каннибализм необходимы для выживания расы; высокий радиационный фон является там причиной высокой скорости мутаций, а это влечет за собой хроническую нехватку еды, и неудачных мутантов просто съедают. Мне известны общества в высшей степени разумных гермафродитов, расы с более чем двумя полами, и несколько таких, которые регулярно меняют свой пол. Все они считают наш способ воспроизведения потомства вопиюще непристойным. Я мог бы продолжать в таком духе еще очень долго. А ведь есть еще и культурные различия. Вспомните хотя бы земную историю.
— Учтите бесчисленное количество индивидуумов и интересов, огромные расстояния, время, нужное на то, чтобы послать сообщение через расстояния… Это выше сил человеческих. Даже если бы мы могли устранить все эти препятствия, то координирование при такой массе данных все равно осталось бы физически невозможным.
Мы вынуждены давать своим проконсулам полную свободу действий. Мы вынуждены позволять им самим выбирать себе помощников, надеясь, что эти помощники будут знать местные условия лучше, чем имперские служащие. Добавлю, джентльмены: для того, чтобы просто выжить — не говоря уже о других причинах — мы вынуждены сдерживать естественные проявления солидарности. — Он махнул рукой в сторону курсового видеоэкрана. Альфа Круцис мертвенно-белым светом мерцала среди созвездий, но за ней… — Если мы не будем держаться вместе, мы — земляне и наши союзники-негуманоиды, — сказал он, — то уверяю вас, и марсейане, и варвары будут счастливы видеть нас разделенными.
Он не получил ответа, да и не ждал его.
«Не наговорил ли я лишнего? — подумал он. — И все ли они поняли?»
На экране появился его корабль. Крошечное веретенце, ничтожное по сравнению с огромной планетой, вокруг которой он вращался, выросло и превратилось в стальную громаду, мчащуюся среди звездных скоплений. Разрушительная мощь корабля была не больше, чем у эсминца — он обладал хорошей скоростью, но легким вооружением, а команда насчитывала едва пятьдесят человек. Но он был первым кораблем, которым Фландри командовал официально, и кровь быстрее заструилась в его жилах, когда он снова увидел его… даже сейчас, даже сейчас.
Стыковка получилась довольно жесткой. Возможно, Биллинг еще не совсем пришел в себя. Фландри воздержался от комментариев. Последняя часть кривой — здесь парадом командовал компьютер — оказалась
В пути он читал официальные отчеты и просматривал черные ленты старых вахтенных журналов. Корабль был на несколько лет старше его самого. Своим названием он был обязан материку на Ардече — заселенной, вероятно, планете, хотя никому из команды еще не выпало шанса увидеть ее воочию. (Он слышал несколько версий о происхождении «Азеноува», и каждая из них помещала его в разное место, так что он мог находиться не менее, чем в четырех мирах; его занимало, сколько же других судов класса «Континент» могли носить то же название — ведь компьютерам приходится иметь дело с миллионами судов.) Судно это некогда входило в состав патрульного отряда, попавшего где-то в неприятную историю. Потом оно как-то оказалось вовлеченным в пограничный инцидент, и его капитан едва не попал под суд, но ему удалось привести достаточно веские оправдания. Во все прочие периоды своей жизни оно было обыкновенным патрульным судном… ведь должны быть и такие, не так ли? При подобных обстоятельствах бессмысленно ждать, что тебе отдадут честь. Люди просто сторонились, пропуская Фландри. Он вошел на мостик. Его помощник был уже там.
Ровиан с Ферры был несколько ниже ростом, чем человек с Земли. Мех его был бархатистым и черным, как ночь. Тяжелый хвост, когти на пальцах рук и ног, зубы-пилы могли наносить убийственные раны, а еще он был превосходным стрелком. Нижняя пара рук могла в случае надобности служить ему ногами. В таких случаях его мягкая неспешная походка превращалась в стремительную скачку. Обычно он ходил обнаженным, если не считать оружия и знаков отличия. По природе своей и воспитанию он никогда бы не стал капитаном, да и не желал им быть. Но он был способным и вдумчивым, а земная цивилизация оказывала на него благотворное действие.
— Ну, и как? — приветствовал он командира. Клыки мешали ему говорить на англике.
Наедине с Фландри он игнорировал формальности. Ритуалы людей немало забавляли Ровиана.
— Плохо, — ответил ему Фландри и подробно обрисовал ситуацию.
— Почему же плохо? — спросил Ровиан. — Если, конечно, не считать, что может быть восстание.
— Этическая сторона значения не имеет. Ты ее все равно не поймешь. Обдумай-ка, кому это выгодно.
Фландри закурил и отыскал взглядом Шалму. Диск планеты безмятежно плыл в пространстве — наполовину темный, наполовину светлый.
— Почему Снелунд так поступил? — спросил он. — Ведь он здорово рисковал. Самая примитивная коррупция принесла бы ему больше, чем он мог бы потратить за всю свою жизнь. У него должна быть некая цель, реализация которой требует огромной суммы. Чего же он хочет?
Ровиан поправил хемосенсорную антенну, расположенную у него на макушке. Лицо его искривилось, глаза стали желтыми.
— Финансирование мятежа? Может, он надеется стать независимым правителем?
— М-м-м… нет… это не имеет смысла, а он, насколько я понимаю, далеко не глуп. Империя не стала бы долго терпеть его, и он был бы уничтожен. В случае необходимости и Джосип был бы смещен, чтобы расчистить путь для этой операции. Нет, тут кроется что-то еще… — Фландри снова перевел взгляд на своего коллегу. — Займись курсовой аппаратурой. Нужно, чтобы через полчаса она была готова к действию. Следующая посадка — на Ллинатавре.
Вибрация гипердрайва занимает лишь мгновение, хотя философы так и не пришли к согласию о значении этого термина. Вести идут куда медленнее. Сигнал, вне зависимости от мощности, не удавалось передавать на расстояния, превышающие световой год. «Щупальца» космических кораблей, путешествующих на квазискорости, теряют чувствительность за этим пределом. То же самое относится и к модуляторам, которые переносят сообщения со скоростью света: принцип неопределенности делает невозможным их усиление с достаточной уверенностью в том, что они не выродятся неизвестно во что.