Восставший из пепла
Шрифт:
Лишь тут он понял, почему на его стук никто не ответил. Дверь была сделана из деревянных плах почти с ладонь толщиной и обита изнутри овечьими шкурами, кроме того, за ней располагался небольшой темный тамбур. Подойдя ко второй двери, Ив на миг остановился, раздумывая, стучать или нет, потом решил, что не стоит — ведь все равно он уже вошел. К тому же эта массивная дощатая дверь, обитая какими-то лоскутами, из-под которых во все стороны торчала пакля, вряд ли пропускала звук лучше входной, так что он просто отворил ее и шагнул в комнату. Там царил полумрак. Когда Ив, преодолев низкую
— Добрый день, прошу прощения, но я стучал… — Он замолчал, ожидая реакции.
Невысокая плотная девушка, почти девочка, с простоватым лицом, кожа на котором была слегка попорчена, очевидно какой-то болезнью, смотрела на него испуганно, а взгляд мужчины неопределенного возраста, в драной душегрейке мехом наружу, странных войлочных сапогах, с намотанным на шею шарфом, выражал скорее раздражение, хотя и с некоторой толикой страха. На какой-то миг Ива охватило предчувствие чего-то плохого, но он усилием воли подавил его. В комнате повисла испуганная тишина. Гость молча стоял у двери, а хозяева так же молча таращились на него из-за стола. Наконец мужчина не выдержал:
— Ты кто?
Ив снова улыбнулся, на этот раз стараясь сделать это так искренне и миролюбиво, как только мог, и ответил:
— Прохожий. — Поначалу он хотел ответить как-то покрасивее — сказать что-нибудь вроде: «Бродяга, из тех, кого носит по земле ветром», но вовремя вспомнил, как его папаша-фермер реагировал на подобную чепуху, и прикусил язык.
Наступившее молчание снова нарушил хозяин дома:
— И чего тебе? Ив пожал плечами:
— Переночевать… И горячего поесть.
Хозяин помрачнел:
— Прости, парень, у нас нет похлебки для лишнего рта.
Ив раздвинул губы в улыбке:
— Ну и ладно, у меня в котомке есть добрый кусок копченого бекона и горбушка хлеба, а за клок соломы и подстилку я отработаю.
Девчонка стрельнула глазами в его сторону, а мужчина удивленно качнул головой. Потом, пожевав губами, как-то растерянно спросил:
— Из космопорта, что ли?
Ив молча кивнул. Хозяин с усилием наклонил голову к плечу и, облизав губы, спросил:
— И что, никого не встретил? Ив ухмыльнулся:
— Почему же? Встретил кое-кого у поваленной сосны…
— И что? — вскинулся мужик.
— А ничего. Поговорили — я и пошел дальше. — Ив не собирался рассказывать о парне с собакой.
Мужчина недоуменно посмотрел на него, потом на девчонку и снова на Ива:
— А делать что умеешь?
— У моего отца ферма на Пакроне. Мужчина снова повернулся к девчонке, но та, сжав губы, смотрела куда-то в сторону. Мужчина вздохнул:
— Ладно, надо вычистить загоны, погрузить навоз и отвезти к соседской бесматкоровой колонне. Трактор водишь?
Ив кивнул.
— Вот и хорошо, — подытожил хозяин, и Ив понял, что по крайней мере до завтра кров ему обеспечен.
Воткнуть, приподнять, повернуться, метнуть, воткнуть, приподнять, повернуться, метнуть… Ив наполнил
Ив включил двигатель тележки и взялся за ручку, управляющую задними колесами. Сегодня он закончил со свиными загонами, осталось три стойла, в двух из которых имелся только навоз и никакой скотины, и небольшой курятник. Работа была нетяжелая, но долгая и нудная. У своего отца он убирал навоз вакуумным погрузчиком, но здесь о таком нельзя было и мечтать. Отцовская ферма была построена из добротных пятислойных панелей с внешним слоем из синтогранита, а каждой из пятисот коров корм выдавался нажатием одной клавиши, причем для каждой готовился индивидуальный рацион. И ведь отец считался на Пакроне средним фермером. А здесь… Да еще туалет — простая дыра в дальнем углу скотного двора, который, как он и предположил в самом начале, находился под одной крышей с жильем. Так что на большее, чем на гравилопату, он не рассчитывал, но чтобы вилы…
— Пошли, поснедаем.
Ив обернулся. Сутрея стояла пунцовая от смущения, в чистом, ослепительно белом переднике. Ив кивнул:
— Сейчас, отвезу последнюю тележку и приду.
Сутрея исподлобья стрельнула глазами и убежала в дом. Ив усмехнулся. Судя по всему, Домат сегодня не только собирается предложить ему пожить у него сколько он захочет, но и имеет на его счет какие-то планы.
Войдя в комнату, Ив понял, что его предположение не очень далеко от истины. Стол был накрыт чистым белым полотном, а в центре стояла бутылка домашнего бренди, который гнали здесь чуть ли не в каждом доме. Домат сидел в углу, в чистой рубахе и на сей раз без своего неизменного шарфа на шее.
Ужин начали в полном молчании. Однако, когда они с Доматом опрокинули по стаканчику бренди, тот, скоренько зажевав едкий напиток, отложил вилку и повернулся к Иву:
— Куда идешь-то?
Ив отправил в рот очередной кусок и пожал плечами:
— Так, куда ноги несут. Домат переглянулся с Сутреей:
— На Варанге кто из родни есть?
Ив мотнул головой. Домат крякнул. Ив продолжал молча есть. Некоторое время в комнате слышались только хруст капусты и жевание. Молчание снова нарушил Домат:
— А где думаешь зимовать? Ив пожал плечами:
— Докуда дойду — там и перезимую. Домат переглянулся с Сутреей, которая от волнения даже перестала жевать, и вкрадчивым тоном произнес:
— Может, тут? До зимы-то всего ничего осталось. Уж и лужи по ночам оледеневают.
Ив положил вилку, продолжая жевать капустку с деланно задумчивым видом. Хозяева замерли. Несколько мгновений в комнате стояла напряженная тишина, потом Ив, еще разок пожав плечами, ответил:
— Могу и тут.
Сутрея выронила вилку, а Домат радостно гыкнул и схватился за бутылку.