Восточный пакт
Шрифт:
— Характерным?
— В обоих случаях имели место несовместимые с жизнью анатомические повреждения всех органов верхней части тела, причиненные неведомыми повреждающими явлениями, сформированными внутри телесной оболочки.
— А… если немного попроще?
— Судя по заключению судмедэксперта, в грудной клетке менталиста сформировалась из чистой энергии длань, которая, сминая ткани захватила всю область энергетического центра и протягивая его наружу через горло. Так как первый пытавшийся проникнуть в ваше сознание менталист умер от аналогичных повреждений, то произошедшим заинтересовались и быстро сопоставили, раскрутив цепочку.
— Однако… —
— Елена Николаевна, которая помогла мне вчера — озаренная?
— Да.
— На недавней ознакомительно лекции вы сказали, что озаренные появились совсем недавно.
— Все верно, дело в значении определений. На той же лекции я упоминал, что существование одержимых подтверждено в глубину истории вплоть до четырнадцатого века. Но это были люди, пораженные безвозвратной одержимостью, или же сумевшие приостановить ее развитие. Известные более семи столетий пораженные безвозвратной одержимостью переставали быть разумными людьми в привычном понимании. Они становились самыми настоящими монстрами, руководствующимися за редким исключением лишь низведенными до звериного уровня желаниями. Сумевшие не только обуздать одержимость, но и освоить темные искусства одержимые инициировались только в середине века минувшего, двадцатого.
Существование озаренных также уходит в глубину веков. Они, до прихода стихийных одаренных также встречались, причем повсеместно. Также, как и одержимые, переставая быть в своем роде разумными людьми. Только вот озаренные не несли в себе опасности для рода человеческого, становясь выше человеческих желаний и внешне не сильно отличаясь от людей сумасшедших, тронутых безумием.
У каждого одержимого, что работает с темными искусствами, есть опасность стать безвозвратно одержимым. С озаренными ситуация немного иная: со школой Света в двадцатом веке никто не работал. Не работал начиная с основ — Свет обжигает, и мало кто мог даже попробовать укротить эту силу. Лишь некоторым целителям и универсалам после получения шестого ранга давалась сила света, но во всех без исключения случаях они начиная управлять, не могли справится с ней. Также прекращая быть в общем понимании человеком разумным.
Опаленные светом, как мы их называем, отличаются от нас не только мировосприятием, но и физиологически, по-настоящему питаясь «святым духом» — у них нет аналогичным нашим физиологических потребностей. Также они не имеют сходных с нашими эмоций и желаний, возможно внутренне находясь в состоянии, близкому к нирване. Правда, это все лишь предположения, потому что получить ответ на вопрос от подобного озаренного невыполнимая задача…
«Почему же белая дама со мной разговаривала?» — тут же удивился я, впрочем, не в слух.
— …для этих уже не-людей не имеют важного значения привычные нам вещи. Таких озаренных в мире совсем немного, не более сотни. Опасности они не несут, и живут как правило в окружении своего рода или клана, под присмотром.
После того, как начались первые случаи «озарения», с потерей владеющими разума и опаления светом, эксперименты с овладением светлой силы в двадцатом веке были повсеместно прекращены.
— Попали под запрет?
— Нет. Пробовать овладеть силой света в то время могли только одаренные высоких рангов. Мало кто хотел рисковать превратиться в пусть и могущественное, но только
— Не нравится мне это, — не мог не сказать я голосом ведьмака Геральта с характерными интонациями русской озвучки.
— Это мало кому нравится, — согласился со мной фон Колер. — Все, Алексей Петрович, безопасное время истекает, и дальнейшее наше совместное нахождение в Тени может быть замечено ненужными персонами. Помните, с бытовыми вопросами я вам более не помогу, а по поводу темных искусств всегда готов оказать всенепременную поддержку.
— Буду иметь ввиду, спасибо, — начал я говорить еще находясь в тени изнанки, а закончил в привычном, вновь обретшим яркие краски мире.
Фон Колера рядом не оказалось. Только мелькнула серая тень, оставив неприятное ощущение, пронизывающим касанием иррационального страха. Вернулся я в обычный мир в то же мгновенье, в которое шагнувший из тени барон коснулся меня за руку, утягивая в изнанку. От неожиданности я запнулся и взмахнул руками как пьяный, пытаясь сохранить равновесие. Вновь подстроив управление телом под законы гравитации, коротко осмотрелся и направился куда и шел — к тренажерам.
Фон Колер появился, когда я после тренировки направлялся к себе — барон перехватил меня на выходе из зала.
— Артур Сергеевич! — не скрывая возмущения, проговорил профессор, повелительным жестом заставляя меня притормозить. — Вы ведете себя крайне безответственно и беспардонно! Почему вы позволяете себе покинуть Елисаветград не поставив в известность меня, срывая весь утвержденный план тренировок? Почему я узнаю о том, что у вас больше нет ординарца только постфактум из-за возникших обстоятельств? Я требую объяснений, здесь и сейчас.
— Максимилиан Иванович… — деланно удивился я подобному наезду. — Подскажите пожалуйста, а почему являясь моим опекуном, вы узнаете постфактум вообще о всех значимых событиях, происходящих со мной? Может быть вам стоит пересмотреть отношение к делу?
— Артур Сергеевич! Правильно ли я понимаю, что вы сейчас высказываете мне недовольство, сомневаясь в моей компетенции как опекуна?
— Максимилиан Иванович…
Я изначально собирался действительно быстро и емко применить свой «фирменный сарказм». Но вовремя догадался, что барон фон Колер (не последний человек в императорской канцелярии) совсем не та фигура, которого можно попросить покинуть поместье в стиле «давай, катись колбаской отсюда». Поэтому раунд боксерского диалога продолжался несколько минут. В результате разошлись мы с бароном вежливо, но с каменными лицами, демонстрируя крайнее недовольство друг другом.
Свидетелем нашей беседы стало сразу несколько слуг поместья, и у меня возникло обоснованное подозрение, что фон Колер что-то знает об их верности (или неверности) княжескому роду. Иначе зачем было устраивать подобную беседу здесь и сейчас, под чужим приглядом?
Разойдясь с бароном, я — чувствуя, что еще немного и начну опаздывать, забежал в комнату. Зоряны непривычно не было, и не было привычно подготовленной ей одежды и завтрака. Быстро принял душ, а после неоправданно долго настраивал прет-а-порте принтер, печатая себе новый костюм. И пролетел с завтраком, конечно же.