Восток — дело тонкое: Исповедь разведчика
Шрифт:
Четыре года пролетели быстро. За это время Ленинград преобразился, подкрасился и стал красавцем, величественным городом, нашей северной столицей. Я хорошо узнал его, побывав почти во всех исторических местах.
Больше того, я стал считать его своей второй родиной. Кстати сказать, в Питере родился мой отец и этот славный город дал мне первое высшее образование.
Каждое лето курсанты выезжали на морскую практику на пограничные корабли. Я побывал на Баренцевом море: в Мурманске, в Кувшинской салме, на островах Большом и Малом Оленьем; на Балтике: в Таллине, Риге, Венспилсе — и на Черном море: в Очамчире.
В училище мы все занимались
Но вот наступил долгожданный финал, выпускной вечер. Нам вручили кортики, погоны лейтенантов флота российского и дипломы. В дипломе было написано, что я являюсь офицером корабельной службы, могу быть штурманом и командиром БЧ — II–III, то есть артиллеристом и минером. И все мы разлетелись по различным морям, пошли в самостоятельное плавание по жизни.
Мне довелось начинать морскую службу в Очамчире на Черном море. База располагалась на территории Грузии, южнее Сухуми. Сначала я был назначен штурманом на «большой охотник» за подводными лодками. Экипаж состоял из пяти офицеров и пятидесяти матросов; позднее я перешел на торпедный катер помощником командира. Вот так и потянулись мои пограничные будни. И летом и зимой мы находились в море. Приходили в базу на короткий отдых и для пополнения продовольствия, топлива и воды — и опять в море.
Через год службы в этой части я получил первую в моей жизни комнату в большом офицерском доме на самом берегу. Я был холост, но все равно было приятно, что у меня есть своя крыша над головой и есть куда вернуться с моря. Постоянная жизнь на железной посудине все-таки тяготила. Через несколько лет Черное море поглотило этот дом, размыв берег.
После двух лет службы в Очамчире я был переведен на Балтику, в Таллин. Находясь в отпуске в Москве, я женился и в Таллин прибыл уже с молодой супругой. На первых порах нам пришлось снимать комнату в городе, но через год мы перебрались в офицерский дом, и снова на берегу бухты. Здесь же, в бухте, размещались и наши корабли. Я вновь стал штурманом на «большом охотнике».
На новом месте службы оказалось немного легче, так как Балтийское море в районе Таллина зимой замерзает и можно было в эти месяцы чаще бывать на берегу и дома. Кроме того, наши патрульные походы в море длились десять — пятнадцать дней в месяц, затем десять дней мы были на базе и потом снова уходили в море.
Если на Черном море нас, а больше всего доставалось торпедным катерам, часто, особенно летом, отвлекали на обслуживание высоких правительственных чиновников, отдыхавших в Гагре и Мюсерах, то на Балтике такое «счастье» миновало морских пограничников. Мы исправно несли свою службу, иногда уничтожали всплывшие мины, оставшиеся со времен двух мировых войн, участвовали в проверке надежности охраны сухопутной границы, высаживая с моря «нарушителей», иногда гонялись за настоящими нарушителями, имевшими быстроходные морские катера. Но мы их все же настигали и, как положено, доставляли по назначению.
Когда я находился на Балтике, мне предложили пойти на учебу в Военную академию. Офицер, сделавший мне такое предложение, не мог или не хотел раскрыть характер предстоящего обучения. В этом предложении
Пройдя через всевозможные встречи и собеседования, в 1959 году я был зачислен на учебу в Военно-дипломатическую академию Советской Армии в Москве. Это уже был поворот в моей военной судьбе. Я понял, что круто меняю военную профессию и могу стать настоящим разведчиком. Романтичность будущей службы увлекла меня, и я охотно взялся за учебу, постигая все ее премудрости. Мне повезло с преподавателями, особенно по иностранному языку.
На новом месте я встретился с очень интересными, образованными, влюбленными в свое дело людьми. К сожалению, я не могу назвать их имен, так как многие все еще в деле. Кто-то был уже на практической работе, кто-то, как и я, был начинающим романтиком-энтузиастом.
У нас сложился хороший, дружный коллектив, учеба шла легко, хотя работой мы буквально были завалены. Каждый понимал, что он работает на себя, для своей профессии.
Моя семья, а к этому времени у нас появился сын Николай, проживала в общежитии академии, так что иногда занятия, особенно по языку, продолжались и дома.
Три года пролетели быстро. Получив второе высшее образование и диплом с отличием, я пошел дальше.
Осенью 1962 года наконец-то осуществилась моя мечта — я стал разведчиком, работником внешней разведки, сотрудником Первого Главного управления КГБ СССР.
Впервые мне предстояло войти в огромное здание на Лубянке не как постороннему посетителю, а как члену этого серьезного сообщества людей, занятых крайне важной государственной работой. И этот день пришел. В КГБ меня должны были представить одному из руководителей этой организации, назначить на конкретную должность. И когда эти процедуры я прошел, меня включили в новую деятельность. Правда, полтора месяца назад я уже побывал в этом здании, со мной провел предварительную беседу начальник одного из отделов этой службы. Выслушав мой рассказ об учебе, выяснив уровень общей и специальной подготовки, семейное положение, он сказал, что планирует принять меня в свой отдел с перспективой направления в Англию, учитывая, что в течение трех лет меня готовили к работе именно в этой стране. Он пожелал мне хорошо отдохнуть, а после отпуска вновь прибыть к нему для детального обсуждения моих будущих обязанностей.
За три месяца до этого разговора, в июле 1962 года, после окончания академии, я вместе с другими отличниками был приглашен в Кремль на прием в честь выпускников высших военных учебных заведений. Перед нами с яркой, но, как всегда, сумбурной речью выступил Никита Сергеевич Хрущев. Разогретые его словами и несколькими рюмками столичной, мы вышли на Красную площадь. Эмоции переполняли нас. Но ответственность будущей службы заставляла контролировать свои поступки. Мы были уже другими людьми. И этим все было сказано.
Итак, закончив отдыхать, я пришел на Лубянку, в бюро пропусков. Меня несколько удивило, что в пропуске были указаны фамилия другого человека, на беседу к которому меня вызывали, другой подъезд и другой этаж. Но ошибки явно не было: пропуск был выписан на мое имя.
Да, меня принял совсем другой начальник, в другом кабинете. Это был человек среднего роста, плотного телосложения, с Седеющей головой и неулыбчивым волевым лицом. Предложив сесть, он стал расспрашивать о моей жизни, учебе, увлечениях, о семье. В общем старался составить для себя ясное представление обо мне и моих потенциальных возможностях.