Восток, запад

Рушди Ахмед Салман

— Как я тебя понимаю, — солгал я. — У меня только что умер отец.

Болезнь у Мэри была загадочная; она то начиналась, то проходила без всякой видимой причины. Врачи полгода обследовали Мэри и каждый раз в конце концов пожимали плечами; никто не понимал, в чем дело. «Объективно», если, конечно, оставить в стороне тот факт, что время от времени сердце у нее принималось биться, как лошади

в «Неудачниках», где Мэрилин Монро не может смотреть, как их пытаются заарканить, Мэри была абсолютно здорова.

Весной Месир начал работать, но словно потерял интерес к жизни. Глаза его потускнели, он замкнулся и почти перестал улыбаться. Мэри тоже погасла. Они так же вместе пили чай, грели перед камином хлеб, смотрели «Кремней», но все равно что-то изменилось.

В начале лета Мэри объявила о своем решении:

— Я знаю, чем я больна, — сказала она моим родителям. — Мне нужно вернуться домой.

— Но айя, — возразила мать, — тоска по дому не болезнь.

— Бог знает, чего ради мы сюда приехали, — сказала Мэри. — Я больше не могу. Нет. Конечно, ни в коем случае.

Решение ее было бесповоротно.

Англия разбила ей сердце, разбила тем, что была не Индия. Лондон убивал ее тем, что он не Бомбей. А Миксер? — подумал я про себя. Наверное, убивал ее тем, что он больше не Миксер. Или, может быть, сердце ее, заарканенное любовью, любовью к Западу и любовью к Востоку, разрывалось между ними на части и билось, как киношные лошади, которых тянут в разные стороны Кларк Гейбл и Монтгомери Клифт, и она поняла: чтобы жить, ей придется выбрать?

— Мне нужно домой, — сказала Мэри-Конечно. — Да, конечно. Бас [65] . Хватит.

65

Хватит (хинди).

Тем летом, летом 64-го года, мне стукнуло семнадцать. Шандни вернулась в Индию. Польская девочка Розалия, подружка Дюрре, сообщила мне, жуя сандвич в магазине на Оксфорд-стрит, что она помолвлена с «настоящим мужчиной» и я должен о ней забыть, так как Збигнев очень ревнивый. И когда я шел обратно к подземке, голос Роя Орбисона пел у меня в ушах «Все кончено», но дело-то было в том, что ничего никогда и не начиналось.

Мэри-Конечно покинула

нас в середине июля. Отец купил ей билет до Бомбея, и в то последнее утро всем было больно и тяжело. Когда мы снесли ее чемоданы, привратника Месира внизу не оказалось. Мэри не постучалась к нему в дверь, а прошла через дубовый вестибюль, где на стенах сверкали отполированные зеркала и медные рамы, села на заднее сиденье нашего «форда-зодиака» и сидела прямо, сложив на коленях руки и глядя перед собой. Я знал и любил ее всю свою жизнь. Черт бы побрал твоего ухажерчика, хотел крикнуть я ей, а как же я?

Мэри оказалась права. В Бомбее аритмия прошла, и, судя по письму ее племянницы Стеллы, на сердце Мэри не жалуется и сейчас, в девяносто один год.

Вскоре после ее отъезда отец объявил о своем намерении «переменить место жительства» и перебраться в Пакистан. Как всегда, это был приказ, без обсуждений и без объяснений. В конце лета отец сказал об этом домовладельцу, семья уехала в Карачи, а я вернулся в школу.

Через год я получил британское подданство. Думаю, мне повезло только благодаря Додо, который, несмотря на партию в шахматы, все-таки не стал мне врагом. Этот паспорт сделал меня свободным во многих смыслах. Теперь я мог ехать, куда захочу, и выбирать то, что хочу, не спрашивая отцовского разрешения. Но арканы на шее остались, остались они и по сей день, и тянут меня в разные стороны, на Запад и на Восток, затягивая петлю все туже и требуя: выбирай, выбирай.

Я лягаюсь, встаю на дыбы, храплю, заливаюсь ржанием. Я не желаю выбирать себе новые путы. Прочь, ремни и арканы, прочь, не могу! Слышите? Я отказываюсь от выбора.

Примерно через год после того, как мы уехали из Ваверлей-хауза, я оказался неподалеку и решил заглянуть к ухажерчику. Сгоняем разок-другой партию, подумал я, и он опять сделает из меня котлету. В пустом вестибюле, где не было ни души, я постучался в каморку. Дверь мне открыл незнакомый человек.

— А где Миксер? — воскликнул я от неожиданности громко. — То есть привратник, то есть мистер Месир.

— Привратник здесь я, — сказал человек. — Я не знаю никаких миксеров.