Восток
Шрифт:
– Не понимаю, о чем ты, Арни.
Она действительно не понимала.
Ольда уже не помнила правды. Она вычеркнула из памяти все. Я удивляюсь, как она вообще сумела сохранить здравомыслие. На самом деле, невозмутимая уверенность, с какой она говорила, что Роуз родилась на восток, заставляла меня сомневаться в собственном здравомыслии. Может, вообще ничего этого не происходило? Да нет, все случилось именно так.
За месяц до срока родов мы с Ольдой пошли в Эской Форест за травами. Мы старались ходить туда вместе хотя бы раз в две недели: эта привычка
Беременность Ольды протекала спокойно, только ребенок в животе вел себя очень активно. Ольда говорила, что малыш решил исследовать каждый миллиметр ее лона. Однажды утром после особенно беспокойной ночи я сказал в шутку:
– Этот малыш сначала потянется за картой, а потом уж за молоком матери.
И тут же пожалел о своих словах, потому что жена нахмурилась.
– Восточные дети не любители путешествий.
Я вздрогнул от дурного предчувствия. Ольда была уверена, что для рождения этого ребенка возможно только восточное направление. Казалось, она испытывает судьбу.
И вот мы отправились собирать травы. День был пасмурный. Ольда принялась искать лопухи. Ей попались буйные заросли, и она наклонилась, чтобы сорвать листья, но вдруг слегка пошатнулась.
– Ух!
– Опять ребенок толкается? – спросил я.
– Он как будто пытается вырваться, – пожаловалась она, медленно выпрямляясь. – Ей бы надо еще потерпеть. Недельки четыре хотя бы.
Вдалеке загрохотало. Я взглянул на небо.
– Нам лучше вернуться домой. С севера ползут такие черные тучи!
Ольда кивнула и направилась к своей корзине. Но на полпути остановилась и обхватила живот руками. Ее протяжный стон заглушил грохотание небес. Ольда опустилась на землю с искаженным от боли лицом.
Я подскочил к ней и, пытаясь сохранять спокойствие в голосе, сказал:
– Боль утихнет, и мы сразу же пойдем домой.
Жена покачала головой.
– Нет, – с трудом прошептала она. – Ребенок идет. Быстро.
– Но я…
– Ты примешь его, Арни.
Я помогал ей и раньше, поэтому не боялся. Но вот-вот должна была разразиться буря, и это меня сильно беспокоило. Устраивая Ольду поудобнее на земле, я шептал молитву.
Схватки становились все сильнее, лес эхом отзывался на стоны Ольды.
Вдруг она в панике стала оглядываться.
– Солнце, где солнце? – Ее бормотание переросло в продолжительный стон.
До меня дошло, что Ольда беспокоится о направлении родов, но, когда я осознал, что смотрю на маленькую пяточку, все вылетело из головы.
Ребенок шел неправильно. Глухая паника охватила меня. Я закрыл глаза и стал думать. Что делали повивальные бабки, если ребенок выходил ножками? Я положил руку на живот Ольды и сосредоточил все мысли на еще не родившемся ребенке.
– Повернись,
Но ничего не изменилось.
– Ольда, – сказал я жене на ухо. – Нужно сходить за помощью.
– Нет, – выкрикнула она. – Слишком поздно!
Она не отрывала взгляда от темного неба, видневшегося сквозь кроны деревьев, – искала солнце.
– Где же оно?.. Какое направление, Арни?
Мне было непонятно, как в минуту величайшей опасности для собственной жизни и жизни ребенка она могла думать только о своих проклятых суевериях. Потом я подумал, что, возможно, она не осознавала до конца всей серьезности положения.
– Я не могу сделать это самостоятельно. Нам нужна…
– Солнце… – снова проговорила Ольда.
Вдруг под моей рукой что-то вздулось и задвигалось.
Ольда вскрикнула и приподнялась. Крупные капли дождя упали ей на лицо.
А я в изумлении смотрел на головку моего ребенка. Ему удалось повернуться самостоятельно! Это было просто чудо!
Что происходило потом, стерлось из моей памяти.
– Тужься! – кричал я Ольде.
И вот у меня в руках очутилась вопящая кроха. Она была вся сморщенная, красная и темноволосая. Девочка. Дождь умыл крошечное личико. Ольда протянула к нам руки, и я передал ей ребенка. Она стала целовать закрытые глазки и ручки.
В это время сквозь листву пробился луч света, и Ольда глянула вверх. Ее влажное раскрасневшееся лицо побелело, улыбка исчезла. Я поднял глаза, чтобы посмотреть, что там такое, и неожиданно увидел радугу и бледное солнце. Легкий дождь все еще шел. Было очень красиво. «Хороший знак», – подумал я.
– Север, – выдохнула Ольда с недоверием. Тогда я понял. И чуть не рассмеялся вслух от облегчения.
– Она северная, да? Ну, наверное, так было предопределено…
– Нет! – закричала на меня Ольда. – Она не северная! Она не будет северным ребенком!
– Ольда, успокойся. Нет ничего плохого в том, что ребенок родился на север. Кроме того, это всего лишь предрассудок.
– Она – Ориана.
Я удивленно посмотрел на нее:
– Хорошее имя – Ориана. Значит, ты решила больше не называть детей по направлению?
– Я смотрела на восток, когда роды начались.
Я мысленно вернулся назад. Небо было темное, сказать наверняка, куда смотрела Ольда, было затруднительно.
– Она родилась на восток, поэтому ее зовут Ориана! – вызывающе сказала Ольда.
Я нехотя кивнул, хотя и почувствовал, как внутри шевельнулась тревога.
– Я не позволю ей умереть, – прошептала она.
Умереть? Потом я вспомнил предсказание гадалки.
Умрет подо льдом и снегом.
–Арни, ты никогда никому не расскажешь, ни одной живой душе…
– Расскажу – что?
– Что она родилась не на восток. Она восточный ребенок! – Ее взор пылал, а лицо было бледное и мокрое.
Я положил руку на спутанные волосы Ольды.