Восторг
Шрифт:
– Мэлс! – за ее спиной раздалось шипение.
Он не притворялся, что вышел не за ней, и не было причин, игнорировать его.
– Не хотела мешать твоему завтраку, – сказала она, останавливаясь, когда он подошел к ней. – Я направляюсь на встречу. Когда ты не ответил на звонок, я решила заскочить.
– Мэлс…
– История, которую ты попросил проверить, правдива. Но последняя буква в фамилии Д. Чайлд. Сын умер от передоза, а отец видел все это. Дочь еще жива… адвокат защиты в Бостоне. Отец работает на правительство. По крайней мере, так пишут в газетах. Не могу говорить
Он потер лицо так, будто его голова болела.
– Не знаю. Я… когда умер сын?
– Не так давно. Кажется, два с половиной года назад…
– Твой завтрак стынет.
Мэлс перевела взгляд на медсестру. Женщина, подойдя, не сводила глаз с Матиаса, будто он ни с кем и не говорил.
Окей, женщина выглядела изумительно в этом платье, ее тело превращало нечто пасторальное в чертовски сексуальное…
Внезапно в ее голове возник флэшбек серии «Сайнфелда»[89] с Тэри Хэтчер[90]… да, возможно, те груди четвертого размера также были настоящими, впечатляющими. Тем временем, она же полагалась на технологию Вандербра[91], чтобы пользоваться чашечками С.
– В любом случае, я уже уходила, – сказала Мэлс. – Иначе я опоздаю на встречу.
Этим она заработала презрительный взгляд медсестры, ее темно-карие глаза говорили не просто «руки прочь», а «катись к дьяволу».
– Давай же, вернемся за стол.
Матиас просто продолжал смотреть на Мэлс, так, что ей показалось, что он пытался сообщить ей что-то. Но ему и без того есть о чем беспокоиться, поэтому его пресловутая тарелка набита битком и без нее.
Она помахала им и включилась в пешеходный поток, вылетая через вращающиеся двери. Солнце по другую сторону сияло ярко и радостно, когда она направилась к машине Тони, а седан был теплым внутри. Устроившись в водительском сиденье, она отчитала себя прежде, чем завести двигатель… но от причитаний не стало легче. Даже от той их части о мужчине, который был загадочным и недоступным, и который, согласно ее журналистскому чутью, намного притягательней среднестатистического сопляка… но это не делало его удачной партией.
Может, поэтому она до сих пор одна. Дело не в недостатке приглашений на свидания. Скорее в том факте, что у приглашавших ее мужчин была стабильная работа, достаточно приятная внешность… и воспоминания.
Никаких теней, никакого восхищения.
Нет, ее привлекал кто-то с вероятно мутным прошлым и завтракающий с девушкой с телом Барби и волосами из рекламы ТВ.
Разумно, ооооочень разумно.
Заведя мотор, она влилась в поток машин, ее рандеву с Болтуном Монти назначено в семи кварталах от гостиницы.
По крайней мере, время играло ей на руку: если ей пришлось бы возвращаться в отдел новостей и притворяться работающей, уставившись на компьютерный монитор, то она могла сорваться.
Проклятые мужики, думала она, снова обнаружив пустое место, в этот раз удачней припарковавшись параллельно дороге и выйдя из машины. Она следовала инструкциям, данным Монти, с его намеками на шпионские фильмы, и села на скамейку
Монти появился десять минут спустя. В обычной одежде, указывающей на активный образ жизни. Он был в хорошем настроении, ухищрения дали ему именно ту инъекцию драмы, в которой он нуждался.
– Иди за мной, – сказал он тихо, проходя мимо.
О, да ради всего святого.
Мэлс поднялась на ноги, когда он был уже в десяти футах от нее, и она придерживалась прогулочного шага, гадая, зачем, черт возьми, вообще позволила втянуть себя в этот цирк.
После небольшой прогулки они оказались у берега реки, у большого викторианского навеса для лодок, где люди начинали пользоваться своими каноэ и парусными лодками, когда погода стала теплее.
Они зашли внутрь, и ее глазам потребовалось мгновение, чтобы привыкнуть к тусклому освещению, благодаря освинцованным стеклам, пропускавшим мало солнечного света, рядам лодок, стопкам буйков и весел, скрученным парусам казалось, что они окружены. В каком-то смысле вокруг было громко… волны накатывали на доки[93] и отступали, хлюпанье эхом прорывалось сквозь пустые доки…
Внезапным всплеском ласточка-касатка вылетела из насиженного гнезда, спикировала на них и скрылась в открытом воздухе.
– Так, что ты нарыл? – спросила Мэлс, когда ее сердце восстановило ритм.
Монти достал большой, плоский конверт и протянул ей.
– Я распечатал это сегодня утром, дома.
Мэлс запустила палец под металлический зажим и сняла его.
– Кому еще известно об этом?
– Сейчас – только мне и тебе.
Одну за одной она достала три цветных фотографии, на всех изображена жертва: первая – снимок всего тела с опущенной футболкой, второй – приближенный, с задранной футболкой, третий – крупным планом то, что казалось рунами со стороны.
Сесилия Бартен.
Это имя пронеслось в голове Мэлс, когда она рассмотрела фотографии: Сисси – другая девочка, моложе и совсем, совсем далекая от той жизни, где смерть является одним из профессиональных рисков. Ее тело совсем недавно нашли в карьере, с аналогичными буквами, вырезанными на животе. У нее тоже было перерезано горло. И она была блондинкой.
– Ты видела фотографии с места преступления, верно? – спросил Монти.
– Да. – Она снова присмотрелась к снимку крупным планом. – Кожа была покрасневшая, но на ней не было ничего подобного. Погоди, ответь, не под запись, если нужно… как такое произошло? Ты сказал, что был первым…
– Я был. Я вошел в комнату вместе с менеджером и тщательно следовал процедуре. Я опечатал дверь и вызвал подмогу.
– Где была твоя напарница?
– Она заболела, поэтому я вышел на смену один… экономия бюджета, ты в курсе, как это бывает. Никаких замен. В общем, ожидая своих, я сделал фотографии.
Она ненавидела тех, кто употребляет слово «в общем».
– Ты задрал футболку.
– Я осматривал тело и место преступления согласно своим должностным обязанностям.
Подонок.