Востребованная

Андерсон Эвангелина

"Боги, нет, не хочу вспоминать об этом..."

Но было слишком поздно. Он погрузился во тьму и ощутил едкое зловоние станции Скраджей.

– У него интересный вкус. Его боль уникальна.
– Голос Всеотца заполнил его сознание, резкий и неблагозвучный, и Брайд снова почувствовал агонию. "Датчики по всему моему телу, провода, выходящие из кожи, подсоединенные к какой-то жуткой чертовой машине. Оставьте меня в покое, дайте мне уйти!" Затем иссушающая сила Всеотца сосредоточилось только на нем.

Брайд снова ощутил

подавляющее отчаяние от того, что все его воспоминания оказались искажены, любовь превратилась в ненависть, удовольствие в боль. Огромный яркий экран над головой показывал то, что происходило в его прошлом, но все было неправильно, искажено. Он видел, как кричал на своего отца, как убил своего брата, как делал другие ужасные вещи. "Нет, я никогда бы такого не сделал. Я люблю их, я бы не стал... никогда бы..."

– Ты уверен?
– хитрый, скрипучий голос Всеотца в его голове был неумолим. Медленно, но верно, Брайд ощущал, как исчезает привычная реальность, ощущал, что теряет рассудок.

Каждое драгоценное воспоминание превращалось в нечто отвратительное, странное, неправильное. Он приказал себе сопротивляться, пытался усилить свои ментальные щиты, но не осталось ничего, что бы Всеотец не смог исказить. Ничего, кроме...

Оливии... Ее душа нашла его в той проклятой темной яме, где приковали его Скраджи. Брайд словно смотрел на темное небо и вдруг увидел на нём единственную яркую звезду.

Он начал обмениваться с ней снами и наблюдал за тем, как проходит ее день. Ее нормальная жизнь и сияющая красота подкармливали его, помогали контролировать сильную боль, которую он испытывал, когда Всеотец концентрировал на нем свое внимание. Благодаря Оливии, он смог усилить ментальные щиты и не сломался окончательно.

Брайд знал, что она тоже видела, что с ним происходит, что он находился в плену и подвергался пыткам, он ощущал ее сострадание. И он понимал, что должен сбежать от Всеотца, иначе никогда ее не увидит. Никогда не обнимет, никогда не востребует, как свою невесту.

Он увидел то время, когда дожидался подходящего момента. Наблюдал за тем, как вырвал провода, которые высасывали из него жизнь, из-под своей кожи, и задушил ими подошедшего слишком близко охранника. Наблюдал за тем, как отчаянно играл в прятки со своими похитителями, пока однажды наконец не смог угнать корабль и улететь на станцию Киндредов, где его с тревогой ждал Сильван, задаваясь вопросом, сможет ли он когда-нибудь прийти в себя.

Мало кому удавалось сбежать из когтей Скраджей, а те, кому улыбалась удача, остаток жизни доживали с искалеченным разумом и искаженными воспоминаниями. Почти никто из них не смог восстановиться полностью и снова стать полноценным членом общества.

Но Брайду повезло - его спасла Оливия. Из-за нее он никогда не отказывался от надежды. Из-за нее не рехнулся, сохранил свою силу. А теперь он был свободен и нуждался в ней. Нуждался

в том, чтобы она была в его объятиях, в его постели.

Он наблюдал за их церемонией востребования, увидел последнюю неделю своей жизни, увидел, как преследовал свою невесту, как она сопротивлялась ему.

Он вновь переживал восхитительные ощущения от того, что обнимал ее, от того, что она кончила под ним, от тепла ее нежных ласковых пальчиков, ласкающих его член и брачный узел. А потом он заново пережил их спор, боль от того, что она запретила ему к себе прикасаться. "Оливия, я люблю тебя... Нуждаюсь в тебе так сильно... Ты - моя жизнь, моя пара, моя невеста..."

Внезапно Брайд снова очутился в священной роще, на коленях перед жрицей Матери всего живого, и осознал, что она все видела.

Она глубоко вздохнула и убрала пальцы от его виска.

– Ты много страдал, воин. Почему ты не пришел в храм для исцеления, после того, как сбежал из плена Скраджей?

– Потому что мне не нравится это, - честно ответил Брайд.
– Не нравится чувствовать кого-то в своей голове - я уже достаточно натерпелся от тех ублюдков. Не то чтобы с вами это было так же плохо, Ваше Преосвященство, но мне хотелось бы, чтобы доступ к моему разуму был только у меня.

Жрица нахмурилась.

– Я понимаю твое нежелание, воин, но ты должен знать, что погружение в чужой разум так же неприятно. Некоторые из моих сестер называют проклятием способность заглядывать в человека и видеть его истинные помыслы и поступки. Именно поэтому многие из нас решают посвятить свою жизнь служению Матери всего живого, а не поискам пары. Твои воспоминания особенно ужасны - одни из самых ужасных, что я когда-либо видела.

– Мне жаль.
– Брайд не знал, что еще сказать. Он и не предполагал, что для жрицы этот процесс тоже был неприятным.

– Не переживай.
– Она похлопала его по плечу.
– Все мы исполняем волю Матери. Именно она решает судьбу каждого из нас.

Брайд взглянул на нее с нетерпением.

– И вы видите мою судьбу? Что будет с моей невестой, Оливией?

Она серьезно посмотрела на него.

– Хотела бы я сказать, что перед тобой ровный путь, воин, но, боюсь, впереди тебя ожидают испытания.

– Испытания? Какие? Что я должен сделать?

Жрица прикрыла свои зелёные глаза и нахмурилась.

– Я вижу выбор, который тебе предстоит сделать. Страшную жертву. И большую, очень большую опасность.
– Она открыла глаза, и взгляд её был обеспокоенным.
– Я боюсь за тебя.

Брайд почувствовал, как мрак охватывает его сердце.

– Чего вы боитесь? Опасность грозит не Оливии, правда? Мне плевать, что будет со мной, лишь бы она была в безопасности.

– Боюсь, что в опасности будете вы оба.

– Но что я могу сделать? Как мне защитить ее?

Жрица покачала головой.