Вот это жизнь!
Шрифт:
Что же, коль царь велит. Я перед деканом в XXI веке не дрожал, что же перед стародавним монархом, который в реальности давно уже умер, побоюсь?
Смело, если не сказать дерзко и нагло посмотрел на царя:
— Твое здоровье, государь, что б еще много жил и всех врагов России побеждал!
И опрокинул стакан с горькой водкой в рот, как со сладкой водой.
Петр аж громко засмеялся:
— Ну ты крепкую водку пьешь, как вино бургундское, что производят чужеземной Франции. Как так можешь?
— Али я не русский, государь? —
— Ха-ха! — засмеялся царь, — ну ты сказанул! На вот закуси, да уже поговорим посерьезнее о днях вчерашних, но обязательно с прицелом на будущее.
Что же и это мы могем, ну, или можем. Царь ведь редко благоволит только за пьянство, хотя и такие были, в особенности, по молодости. Но и это Саше не надо. Хватит уже, насмотрел в XXI веке, как нормальные мужики умирали от пьянство. Впрочем, если уж пить, то, что б бутылки дрожали.
Он как бы не видел разнообразные закуски на столе, занюхал рукавом, крякнул:
— Эх, хороша чертовка! Спрашивай, государь, я во всем внимании!
Петр в раздумье, как бы у себя, спросил:
— Скажи-ка мне ты, простой сын боярский, как снизу смотрится, от чего наша армия проиграла?
Хм, спросить профессионального историка об истории, это все равно, что козла пустить в огород, хе-хе! Но сначала надо спросить на всякий случай, а то мало ли чего:
— Всю правду расскажу, государь, ей-ей, а только вот ты озлобишься?
Сказал как бы понарошку, но Петр вдруг по-серьезному задумался. Сказал звучно и прямо:
— Сабли у меня здесь нет, ножичком не убью, а если кулаком двину, то ту не обижайся, считай, наше монаршее благоволение получил!
М-м, вот это благоволение получил?! А деньгами нельзя, хоть серебряными чешуйками, хоть новоделами рублями? Хотя ладно уж…
— Государь, если мы будем говорить о поражении под Нарвой, то можно выделить два уровня: первый — предательство командиров — иноземцев.
— Сволочи! — монарший кулак тяжеловесно ударил об стол, да так, что все содержимое рухнуло на деревянный пол. Дмитрий лишь, показав хорошую эквилибристику, успел переросток бутылку с половинным содержимым.
Царь бешено взглянул на попаданца, да так, что тому захотелось перекреститься на иконы, и кинутся под их защиту. А то ведь на самом деле, полезет в драку, а и я не младенец…
Но монарх с видимом усилием удержался, отобрал у Дмитрия бутылку — бутыль. Налил себе стаканчик, подумал, налил второй — Дмитрию, строго велел, по сути, приказал:
— Пей и дальше говори, сын боярский!
Ну и дальше… Смирено продолжил, может, не побьет:
— И дальше тоже по командованию. Войско-то одно стояло, без командиров. Сколько могло, терпело, а потом все же побежало. Лишь гвардия стойко медленно отходила.
А
Спьяну, видимо, попаданец сказал слишком уж открыто и для монарха откровенно нехорошо. Петр потемнел лицом и попытался ударить в него. Но какой там! Профессиональная ловкость воина — дворянина и пусть теоретическая ловкость гимнаста попаданца Саши позволила без труда увернуться.
Петр снова выругался уже злобно. Взгляд его как бы искал, куда бы и как бы посильнее ударить, чтобы на пол. А потом ногами, ногами!
Дмитрий от такой картины похолодел и напомнил, что тот здесь царь, а он лишь мелкий сынбоярский, то есть уровень его несоизмеримый. Русскому ведь царю эпохи средневековья все равно, что сын боярский, что холоп, все одно. И куда он потом?
Пришлось прекратить ссору. Нечего тут выкорезживаться.
— Подожди, государь, я с пьяну сказал нехорошо для тебя, — сказал он искренне, — можешь бить, не буду брыкаться!
Дмитрий на самом деле уже не собирался уходить от удара. Пускай навешает синяк или кровоподтек, но не убьет ведь. Зато от нервотрепки он даже немного протрезвел.
Однако и царь внезапно успокоился.
— Дальше давай, — велел он, — морду тебе я и потом могу набить.
Дмитрий, конечно, продолжил. Будто него были другие варианты? Единственно, что попаданца умиротворяло, что он собирается критиковать настоящее и предлагать будущее исключительно по пути самого же Петра Великого. Не будет же он критиковать свои же реформы? Ведь уже в этой современности начинались эти же преобразования. Да и поражение под Нарвой начинало победоносную Северную войну!
Слова сына боярского действительно окончательно утихомирили царя. Петр Алексеевич оказался в хорошем настроении и был доволен Дмитрием. Видно невооруженным взглядом, царь рад, что в замеченном им человеке он совсем не ошибся — медвежьей болезнью не страдает. Может не только языком молоть, но и руками работать.
— Проси, чего хочешь — заранее согласен, — щедро объявил «бомбардир Михайлов», — ты у меня прям молодец!
М-да, царь сам предлагает — проси, мол. И соблазнов оказалось много всяких. У бедного ведь сына боярского, как у советского гражданина чего только нет. Одежды по-настоящему нет, огнестрельного оружия нет, денег, конечно, нет. То есть, ничего нет!
И ведь, Тем более, ему — его величеству — всего-то раз плюнуть, а бедному Саше хоть как-то можно жить улучшить. Поместье там, деньги, крестьяне, льготы… На Даше жениться, опять же.
Но он четко также понимал, что наглость, даже маленькая, чревата потерей расположения монарха. А оно ему надо? Так что просить надо, но только то, что понравится их величеству, увы! Поэтому Дмитрий сполз со скамьи, на которую его посадил царь и грохнулся на колени, прося то, что Петр и так бы дал непременно: