Вот это жизнь!
Шрифт:
Даша его, естественно, не забыла, как не забыл и ее благоверный отец. В итоге в ответ на накарябанную грамоту, вместо его зазнобушки в окрестностях усадьбы появился целый плутонг (отделение) холопов князя Хилкова. Девять или десять рослых мужиков (кровь с молоком), вооруженных саблями и дубинами просеивали местность, разыскивая явно его, бедного сына боярского. И очень быстро Дмитрия, оказавшегося здесь во второй раз и плохо знавшего эту сторону, они легко загнали в какой-то глухой тупичок.
«Осерчал,
— Драться буду с вами на смерть до последней капли крови.
Взял в левую руку новоизбранный пистоль, взвел курок, в правую руку взял шпагу. Все оружие, положенное гвардейцу вне строя в ХVIII веке. Это будет его Ватерлоо.
Но, к счастью, обошлось. Из толпы слуг вышел представительный мужчина, — несомненно, старший, — низко поклонился на старомосковский манер, объяснился:
— Не гневайся, господине, послал нас за тобой болярин князь Хилков с повелением пригласить с почетом в свою усадьбу. Мил ты ему очень, а потому никаких ругательных шагов велено не делать, а лишь почтительно просить к нему в гости.
И, подойдя, проговорил полушепотом:
— А это боярышня просила передать. И только обязательно в руки. На словах просила передать, очень любит она тебя.
Небольшой листок хорошей бумаги (для того времени) перекочевал из руки в руки, как ценное секретное донесение какого немца, или как приличная взятка в ведомстве ключаря Петра.
Дмитрий кинул взгляд на развернутый листок. Там было написана одна небольшая строчка изящным Дашиным почерком: «Приходи, милый, я очень буду ждать».
Вот ведь как! Этого было достаточно, чтобы пойти, не раздумывая. Дмитрий задавил малодушный крик души о возможной засаде в особняке, кровавых побоях и других малоприятных действиях. Убрал оружие на положенные ему места портупеи. Кивнул одобрительно:
— Коли зовете, так ведите, я согласен.
Его действительно неспешно повели. Окружили со всех сторон, но не как пойманного пленника, а, скорее, как ценного гостя, которого надо тщательно охранять и беречь, почетно ведя на виду у всех.
В усадьбе сразу повели в кабинет князя. Там оказался не только князь Александр Никитич, но и его дочь. Разговор у них был серьезный и важный, судя по сосредоточенным лицам, но Дмитрию они обрадовались. Причем оба. А отец-то что?
Сын боярский почувствовал, как его сердце забилось с жуткими перебоями. Неужели отец незабвенной Даши отдаст за него ее замуж? Признаки того, что ему собираются дать от ворот поворот, кажется, не наблюдаются? Иначе бы просто избили холопы у ворот хорошенечко и отправили с пожеланием забыть и усадьбу и девушку. А то и чего хуже.
И, действительно, князь распахнул дружеские
— Спасибо, Дмитрий Свет-Александрович, помог ты мне, очень помог, — огорошил он его непонятным известием. Пока тот, открыто любуясь, глядел на могучего сына боярского, похлопывая по широким плечам, Дмитрий никак не мог понять, чем он мог помочь достаточно влиятельному и богатому князю. Вдруг тот нечаянно ошибся и, как только это всплывет, его спустят с крыльца. А там ступенек двадцать, не меньше, шлепнешься, не встанешь.
Даша ничего не сказала, но так ему улыбнулась, что этого было достаточно и не надо было никаких приветливых речей. Любит? Очень любит и привечает!
Между тем Хилков неспешно объяснил и Дмитрий, узнав мелкие детали, сильно удивился. Оказывается, именно князь и был тем человеком, который провинился в глазах царя из-за уменьшения производства пороха.
А он, ха-ха, вздумал делиться с Петром своими чаяниями и желанием жениться на княжеской дочери! Как его царь при встрече не отлупил ненароком!
— Озлился государь, ох, как озлился, — с чувством сказал князь, продолжая мысль Дмитрия, — он и так к нам, старомосковским дворянам, относится плохо. А тут еще казенная пороховая мельница подвела. Я-то что сделаю, если волей Господней воды в Яузе убыло? А он приказал посадить в тяжелые кандалы да в сыру тюрьму, чтобы помучился напоследок, а назавтрева просто расстрелять. На это де пороха хватит.
— Ох! — вскрикнула Даша. Подробности этой части отцовой жизни она еще не знала и вряд ли бы, кабы не Дмитрий, узнала.
Князь поздно понял, что сказал лишнего при дочери. И без того ее жизнь печальная, а он лишь горести ей добавляет.
— Вот же я, — мягко сказал он, — живой и здоровый. Все же хорошо стало, ты не печалься, горести уже в прошлом. Простил государь совсем и даже домой отпустил.
Он настоятельно взял Дашу за руку и с силой повел к двери. Дочери явно очень не хотелось выходить на середине интересного разговора и от ее Дмитрия. Но отец повелительным тоном велел побеспокоиться о пирогах и квасе и выставил за дверь.
— Фу, — прокомментировал он поведение дочери, и продолжил рассказ: — вот так я и просидел всю ночь. Какой там сон, с рассветом расстреляют. И дочь остается одна — одинешенька.
А с рассветом пришел гвардеец и объявил, что вина с меня снята, расстреливать не велено, а велено снять кандалы и отвести к царю.
Пришел к вельможному царю. Петр Алексеевич был утомлен, явно ночью тоже мало спал, но оказался оживленным и ласковым. Сказал, что переговорил со знающим человеком, которому доверяет, как себе. Он говорил то же, что и я, и поэтому он уже верит мне. Благо, тот еще умом остер и знаниями богат.