Вот Иуда, предающий Меня. Мотивы и смыслы евангельской драмы
Шрифт:
Знаете, а это ведь, пожалуй, самая счастливая концовка из всех возможных. Их смерть – не кара, а Божий Промысел о них, сказанное Господом «нет» сатане и его замыслу, единственная возможность уберечь их от избранного проклятого пути. Потому что иначе сатана их не оставит. И, не оставленные сатаной, они дойдут по этому пути до самого конца: до предательства Церкви.
Господь пресекает их гибель решительным способом: убивая тело, чтобы не дать сатане окончательно убить душу. Смерть в этом случае – милость Господня, а не наказание. Но эта милость стала возможна только после распятия
Дойти, как дошел Иуда.
Ужасно, когда протягиваешь Богу часть, а говоришь: «Господи, я отдаю Тебе все!»
А сам про себя думаешь: «А вот что мое, то мое, и Ты сюда не лезь».
Возвращаясь к евангельской истории: стремление Иуды полностью взять в свои руки денежные вопросы и подостлать соломки вело его все дальше и дальше. С какого-то момента вторая касса становится для него не просто перестраховкой, но еще и свидетельством его грамотного и умелого распоряжения деньгами, то есть гарантией того, что в собственных глазах он выглядит хорошо. Чувствовать себя хорошим, а может быть, и лучше других, ему важно: аукается непростое начало ученичества. Он чувствует себя ответственным, но полагает, что в этой ответственности обойдется без Учителя, Которого незачем утруждать денежными вопросами.
И таким образом мало-помалу он собирает целый букет грехов. Тут тебе и гордыня, и маловерие: неумение довериться Христу и понять, что рядом с Ним можно полагаться не на свои заначки, а только на Него. Маловерие, выраженное в желании контролировать все, до чего дотянешься. И, да-да, сребролюбие от этого маловерия, возрастающее желание обладать деньгами, чтобы спать спокойно. Как ему кажется – из самых достойных мотивов; а на самом деле – от того, что такая перестраховка, в которой нет места Богу, не снимает, а, наоборот, увеличивает тревожность.
И да, увы, в какой-то миг это переходит в воровство. Потому что как только утаенные деньги становятся по-настоящему утаенными, как только в какой-то миг Учитель прямо говорит «раздай нищим все», а он идет и раздает не все, и молчит об этом – это мгновенно превращается в воровство у тех, кому деньги в тот день были нужнее, чем ему самому.
Для чего ты допустил сатане вложить в сердце твое мысль солгать Духу Святому?
И здесь-то и завязывается узел самой трагичной евангельской истории.
Потому что Христос не допустит, чтобы ученика разрушал такой явный грех. Он не потерпит рядом с Собой вора, что бы на этот счет ни думали толкователи. Не ради Себя, а ради него.
Он ему на этот грех непременно и сразу укажет.
Казна раздора
Погибели предшествует гордость,
и падению – надменность.
В откровенный грех Иуда сваливается достаточно поздно – к концу третьего года своего апостольства. Это был небыстрый
Они близки практически до самых последних дней, и Иуда предан Ему даже до бесстрашия перед возможной смертью от соплеменников. Когда Иисус незадолго до Своей последней Пасхи получает известие о болезни Лазаря, то хочет идти туда, в Вифанию, невзирая на то что Его совсем недавно едва не побили камнями иудеи. И вообще-то Иисус и ученики для того ушли из Иерусалима за Иордан, чтобы Его не схватили и не убили.
Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда?(Ин. 11: 8)
Но друг болен, Иисус, пренебрегая опасностью, хочет идти к нему; и, видя, что уговоры не помогают, Фома философски говорит: Пойдем и мы и умрем с Ним (Ин. 11:16).
И это желание Христа, выглядящее со стороны чистым самоубийством, не вызывает у учеников, включая Иуду, никакого дальнейшего сопротивления. Он хочет пойти и умереть – что ж, пойдем и мы и умрем с Ним. Они приходят, и Христос воскрешает умершего Лазаря.
Но вскоре после этого чуда происходит та самая сцена с миром Марии, сразу после которой Иуда идет к первосвященникам договариваться о том, чтобы предать им Христа. Что же случилось в промежутке?
Сдается мне, где-то здесь и произошел у них с Христом нелегкий разговор о том, как должно, а как не должно поступать казначею апостольской общины.
Тут еще следует отметить, что обстановка в целом складывается очень напряженная. После воскресения Лазаря Христа ищут убить, и Он с учениками снова скрывается. Иисус уже не ходил явно между Иудеями, а пошел оттуда в страну близ пустыни, в город, называемый Ефраим, и там оставался с учениками Своими (Ин. 11: 54). Какое-то время они там поживут, а потом Христос вновь вернется в Иерусалим, и это будет уже царский вход.
Страна близ пустыни, какой-то небольшой город, скрытная жизнь… с точки зрения казначея, это выглядит так: деньги неумолимо тают, а новых поступлений нет и неизвестно, когда ждать, на что рассчитывать и к чему готовиться. Поневоле будешь экономить каждую лепту и дрожать за каждый сребреник.
И вот представьте, что в один из этих дней Иисус подзывает Иуду к Себе и говорит: друг Мой, скоро Пасха, мы идем в Иерусалим, раздай нищим все деньги, которые у тебя есть. Все, и сбереженные тоже. Они нам больше не понадобятся.
Да как же так, думает Иуда, опять Иерусалим, опять Учителю угодно сунуть голову льву в пасть… еще и раздай все? Да кто их знает, этих иудеев, братьев-соплеменников: вот сейчас точно нельзя оставаться без денег, а вдруг придется снова бежать!
Но, помимо этого, ему денег просто… жалко. Где-то очень глубоко внутри ему не хочется их отдавать не только потому, что они – залог спасения в случае чего, а потому, что он просто жалеет отдать нищим свои с трудом скопленные сбережения. Попрошайки его и так-то раздражают, а уж сейчас – особенно.