Шрифт:
Макар Троичанин
ВОТ МЫ И ВСТРЕТИЛИСЬ
– 1-
И какого чёрта она притормозила у одиноко торчащего на краю тротуара верзилы, стоически мокнущего под промозглой сыпью моросящего дождя? Он даже не пытался как-то привлечь внимание и остановить одну из машин, проносящихся мимо сплошным потоком в ярком блеске зажжённых фар и уличных фонарей. Может быть у неё спонтанно взыграла интуитивная бабья жалость к взрослому дитяти, потерявшемуся в густо застроенном и тесно заселённом многомиллионном городе?
– Садитесь!
Вместо того, чтобы быстренько воспользоваться нежданным приглашением, дикарь отодвинулся от машины, снял плащ, стряхнул дождевую влагу, по-свойски открыл заднюю дверцу, бросил одёжку на заднее сиденье, поставил на пол мягкий чемодан из тиснёного кожзаменителя с моднячим цифровым замком, перетянутый широкими ремнями с большими металлическими пряжками, аккуратно захлопнул дверцу и только тогда всунул мощнейшую нижнюю конечность в огромном башмаке на толстой подошве, никак не меньше 44-45 размера. Утвердившись ею, он, согнувшись в три погибели, вдвинул внутрь задницу, осторожно уместил её на сидении так, что бедный «Опелёк» скрипнул и заметно просел на переднее колесо. Потом, держась рукой за спинку кресла, втянул туловище и голову, которая почти достала крышу, и, наконец, задрав колено до бороды, добавил к левой правую ногу. Так же аккуратно захлопнув переднюю дверцу, обстоятельный пассажир облегчённо вздохнул.
А она, вдруг не на шутку испугавшись дикой его внешности и гигантских размеров, ругнула себя: «Дура сердобольная, безмозглая! Нарвёшься на рецидивиста! Может у него полный баул грабанутых бабок?» - пугала себя. – «Будешь тогда подельником. Заросшая морда-то явно не внушает доверия».
– Куда едем? – спросила чуть осипшим голосом, не глядя на громилу.
– На вокзал, - пробасил он.
«Точно!» - пронзила догадка. – «Когти рвёт!»
– На Курский, - уточнил рецидивист.
«Не лучше ли в ближайшее отделение милиции?» - лихорадочно соображала она. А он, будто услышав её сомнения, пояснил:
– Поезд у меня утром. Толкнулся в гостиницы – везде получил пинком ниже поясницы. Придётся на вокзале заночевать, горбатясь в кресле или скорчившись, даст бог, на лавке.
У неё слегка отпустило дыхание, и всё же опасение не прошло: «Маску напяливает!»
А страшная маска повернулась анфас и брякнула вдруг запоздало:
– Здравствуйте!
«Смотри-ка, какой вежливый», - недоверчиво оценила она лохмача.
– «Заучил манеры где-то там у себя…
– Здравствуйте.
Заметив её лёгкую гримасу, орангутанг тоже осклабился:
– Что? Страшен? – пророкотал, приятно перекатывая во рту букву «р». – Чем так порадовал?
Она, не убирая улыбки, переключила внимание на дорогу.
– Да нет, - ответила на первый вопрос. – Я не из пугливых, - похвасталась, почувствовав, что липкий страх прошёл, хотя их локальная ситуация в общем-то не изменилась. – В вашей богатой растительности скопилось столько миниатюрных капелек, что она стала похожа на серебряный оклад иконы для вашего… загорелого, - она не решилась выразиться точнее: задубелого, - лица, - и ещё раз более внимательно взглянула на богато заросшую физиономию, отметив приятный цвет ясных юношеских серо-голубых глаз. – Очень похожи на моего Иоанна.
– Вот чёрт! – смутился он и, достав из джинсовой куртки, чрезмерно украшенной молниями ненужных карманчиков, внушительный носовой платок, старательно стёр «серебро». – Не успел в скорых сборах избавиться, на вокзале приведусь в цивильный вид.
Она опять, уже с любопытством, взглянула на него.
– Не советую, - решилась на совет, - к вашим размерам и настоящему мужскому голосу она очень даже подходит. – Особенно ей понравился бархатный басок, так редко слышимый среди инфантильных знакомых с тенорочками и недоразвитыми баритонами.
Мужик поёрзал, устраиваясь поудобнее на тесном сидении, чуть помолчал, глядя через дёргающийся дворник на торопящиеся впереди перламутровые машины, и вдруг поинтересовался:
– А кто этот… ваш Иоанн – мой двойник?
Она освобождённо рассмеялась и показала глазами на небольшую икону, прикрепленную чуть выше ветрового стекла.
– Вот он – Иоанн – заступник всех, застигнутых в дороге.
Двойник приблизил свой потускневший оклад к иконе, внимательно вглядываясь в собрата, вздохнул сокрушённо:
– Неужели похож?
Она улыбнулась, но не стала переубеждать.
– Как ни странно, - продолжал он, - но я тоже Иоанн.
Она с ещё большим любопытством оглянулась на тёзку святого.
– Только я не божий сын, а сын Всеволодов, и не думаю, что когда-нибудь попаду в святой ареопаг: грешен сейчас и вряд ли откажусь от греховного жития ради посмертной святости.
Она нахмурилась.
– Надо понимать, что вам чужды божьи заповеди, так? Вы и в бога не верите? – спросила утвердительно, сердито сдвинув брови.
Прищученный атеист осторожно, словно медведь в посудной лавке, постарался сесть боком и безбожным лицом к ней.
– Я верю в себя, - сказал внушительно, а чуть помолчав, хмыкнул и добавил: - Однако знающие люди утверждают, что в каждом из нас сидит бог, так что – судите сами.
Защитница веры расправила брови, рассмеялась и обрадовала:
– Не только он, но и дьявол, да ещё по чёрному и белому ангелу впридачу на каждом плече.
Густо заселённый атеист даже расстроился.