Вот мы влипли!

-Megan-

– Такова жизнь в высших слоях общества, Джувия. А бедные люди для знати просто серая масса.

– Но, тем не менее, у каждого из серой массы есть хоть какая-то индивидуальность. Пусть и разум у нас шаблонный из-за устоев общества, но внешность мы не прячем за косметикой и париками, и общаемся друг с другом искренне. Не прячась за какие-то маски. И после этого начинаешь задумываться, а что же лучше. Настоящая жизнь в нищете, или же жизнь по заранее заготовленному шаблону, но в богатстве?

– И как же ты ответила на этот вопрос?

– Я готова терпеть нищету, болезни, голод, но я ни за что не променяла бы искренность

за деньги. Многие крестьянские семьи договариваются о браках своих детей без их ведома, но не редкость и браки по любви в наших кругах. А за вас все решаю родители. Можешь привести хоть один пример брака, заключенного по любви?

– Нет, я не знаю никого, кто бы принимал такие решения самостоятельно.

– А сам-то ты, чего бы хотел?

– А меня устраивает моя жизнь. И я считаю глупо задумываться над тем, что будет в следующей жизни, если она будет вообще, или что бы было, если бы ты родился кем-то другим, а не тем, кто ты есть сейчас. Эту жизнь нужно прожить так, как ты считаешь нужным. Не роптать на судьбу, а следовать ей, по возможности самостоятельно принимая какие-то важные решения. Тогда это будет твоя жизнь. И будет что вспомнить лет так через тридцать – сорок.

– Иными словами, жизнь нужно прожить так, чтобы потом ни о чем не жалеть.

– Именно. – Кивнул Грей.

– Интересная точка зрения, и можешь ли ты, Грей, похвастаться самостоятельно принятыми решениями?

– Да. Решение стать инквизитором я принял самостоятельно.

– Ясно. – Джувия не стала задавать больше вопросов. Их разговор сошел на «нет». Лоскар облокотилась о стеночку кареты и прикрыла глаза. Грей откинулся назад, на мягкое сидение, и тоже попытался уснуть.

Сон не шел. Каждый думал о чем-то своем. А показательная усталость была лишь поводом завершить разговор. Однако, где-то через пол часа, тихая обстановка укачивающей кареты нагнала сонливость, и молодые люди провалились в сон.

– Нацу, Гажил, выходит, вы все знали? – Сухо спросил Жерар после повествования Макарова, Каны и Лексаса.

– Да, Лексас нам все рассказал, и я считаю, что девчонки ни в чем не виноваты. В конце концов, Леви, Мира, Кана, Венди, Лисанна и Эльза с Люси никого не убивали. Одни ведь не виноваты, что родились с такими способностями. Главное, что они ими не пользуются во вред людям. Так что отправлять их на костер за это как минимум жестоко. – Серьезно ответил Нацу.

– Война не за горами. Ведьмы и колдуны, пользующиеся черной магией, решили обрести неограниченную власть, стереть род человеческий с лица Земли. Ты ведь помнишь те убийства, что мы расследовали около полугода назад? Они начали свои движения еще тогда, сейчас они готовы к войне. А мы? Что мы можем противопоставить могущественным ведьмам, способным управлять стихиями? Способным уничтожить все живое? Мира, Люси и Эльза, конечно, не единственные, кто способен противостоять нависшей угрозе, но кто знает, каким будет исход войны, если мы их убьем? Тем более, что Люси и Эльза дочери сильнейших в истории ведьм. – Объяснял Лексас.

– Мы окажемся в дерьме, если защищать страну от сумасшедших ведьм будет некому. – Поддерживал Гажил.

– Как грубо. Все инквизиторы такие бестактные? – Первый раз за все время подала голос Леви, которой, явно, резало уши некультурность и наглость в выражениях и поведении Гажила.

– Мелкая... – Гажил уже, было, хотел

ответить что-то грубое, как его прервала Кана, бестактности которой, кстати говоря, было не занимать.

– Так что ты решил? – Громко спросила она. Но ответа не последовало. Жерар, видимо, погрузился в себя с головой, пытаясь обдумать, что к чему.

– Фернандес, времени на раздумья тебе не давали! Нам нужен ответ! Немедленно! Или ты с нами, или живым отсюда не уйдешь! – Бесилась Кана.

– Альберона! Остуди свой пыл! Это вовсе не простые вещи! – Разозлился Лексас.

– Я пытаюсь дать ему шанс. Времени у нас немного. – Прошептала Кана Лексасу, что сидел справа от нее..

– Его достаточно. – Так же тихо ответил он, чтобы никто, кроме Каны, его не услышал.

– Я так не думаю. Через несколько минут ваш дорогой друг может почувствовать себя плохо, мало ли, голова заболит, сердце прихватит, – заговорчески поведала Альберона.

– Да как ты…

– Как я смею? Ах, ну да? Как я смею называть Жерара вашим другом? И правда. С друзьями так не поступают. Ну, какой уважающий себя человек согласиться подсыпать другу яд в вино, зная, что шансов на то, что он ответит выгодно для нас, пятьдесят на пятьдесят? Это ведь предательство.

– Это была твоя идея.

– И ты со мной согласился. Как и Нацу и Гажил. Драгнил так старался выставить себя правильным и честным, а на деле оказался таким же предателем, как и ты.

– Не смей так о нем говорить! В Нацу гуманность и доброта превышает все рамки дозволенного в нашей работе. Откровенно говоря, в инквизиторах не должно быть ни гуманности, ни тем более доброты.

– Да что ты? Тогда как же это дитя доброты согласилось подсыпать яд в бокал Жерара?

– Он не знает о твоем плане. Гажил тоже.

– Ух, ты, так ты не только предаешь друзей, ты еще и врешь им. Такими темпами можно остаться вообще без друзей.

– Как ты? Н-да, не хочу быть таким же алчным и жестоким эгоистом. Интересно, что ты сделала, что от тебя отвернулись друзья? Или их вообще не было?

– Заткнись! – Шикнула Кана. Лексас собирался ответить что-то едкое на ее грубость, и кто знает, сколько еще продолжался бы их диалог, если бы слева от Каны не послышались довольно странные звуки.

Эльза внезапно начала задыхаться, держась за сердце. Из уголка ее губ потекла струйка крови, а сознание ее помутилось.

Кана резко обернулась, и с ужасом уставилась на Скарлет. Прядки ее алых волос прилипли к мертвенно-бледному лицу, из-за чего казалось, будто по лицу ее течет кровь. Альберона попыталась дотронуться до плеча Эльзы, но та резко потеряла сознание и упала на пол.

До слуха Каны донесся чей-то крик, по-видимому, это был крик Люси, которая с ужасом, прижав ладонь к губам, смотрела на происходящее с ее подругой.

Жерар резко подскочил со своего места, и склонился над девушкой. Однако попытки ее растолкать, или докричаться до нее были четны. Эльза, казалось, была мертва. Лишь вздымающаяся грудь говорила об обратном.

Кана посмотрела на кубок, что стоял у тарелки Эльзы. Взяв его в руки, Кана с ужасом и удивлением обнаружила там капли недопитой, почти черной, жидкости. Вино было отравлено.

– Черт, – тихо выругалась она, – вот черт! – Уже громче крикнула Кана, – ИДИОТКА! – Вскричала она на все помещение, обращаясь, по-видимому, к Эльзе и быстро побежала в неизвестном остальным направлении.