Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно
Шрифт:
В начале свидания он был в маленьких круглых солнцезащитных очках с коричневыми стеклами. Словно он знал про странный магнетизм своего взгляда и хотел смягчить эффект. Именно из-за его глаз Анне так недоставало мужества, когда она набирала номер. Из-за его странных светло-зеленых, почти желтых глаз.
То, что он не снял темные очки, не кажется ей удивительным. Это как будто само собой разумеется. Как будто он хочет, чтобы Анна сперва немного привыкла. Поэтому она сидит и рассматривает его губы и его белоснежную улыбку.
Когда
Бонус, думает Анна, он позволяет мне смотреть ему в глаза и сам тоже смотрит на меня, прямо на меня, и он видит сильную и прекрасную Анну — ту женщину, которая во мне скрыта.
Может быть, это все вино. Может быть, это любовь. Может быть, в ней проснулась прекрасная, сильная Анна, неукротимая, как стихия. Да, похоже, все именно так.
Они выходят из последнего автобуса, держась за руки, и бредут по району типовых коттеджей. Анна замерзла, и Андерс накинул ей на плечи свой свитер. Он поглаживает ее руку большим пальцем. Его ладонь — теплая и твердая. Все происходит не по-настоящему. Как в кино.
На улице так холодно, что изо рта у них идет пар, словно табачный дым.
Анна чувствует себя подростком. Как будто все только начинается. Перед ними раскинулась неизвестная земля, над ними — ничего, кроме звезд. Никакого мрачного и грозного Бога, который бы ее поучал и наказывал.
На секунду Анне становится не по себе от мысли, что они могут встретить кого-нибудь из ее знакомых, но она слишком пьяна, чтобы тревога овладела ею всерьез.
Навстречу идет человек с собакой. Крайне маловероятно, что это окажется кто-то знакомый. Риск, которым можно пренебречь, как любит говорить Хокан. Он всегда был сторонником использования ядерной энергии.
Но так же как ядерные реакторы, как известно, иногда все-таки взрываются, так и человек с собакой оказывается знакомым. Это Хультгрен, который живет в одном из соседних домов. Проходя мимо него, Анна не выпускает руку Андерса. Только почему-то улыбается, смущенно и беспомощно.
Хультгрен вытягивает голову, кивает и восклицает «Привет!» гораздо громче, чем требуется. Затем выдерживает паузу и недоуменно смотрит на них, словно говоря: «Ах, вот, значит, как оно…» и «Да ладно, не беспокойтесь, я сам придерживаюсь таких свободных взглядов, что даже не помню точно, как меня зовут. А моей жене вообще нравится Рикард Вульф!»
Собака, которую Хультгрен держит на поводке, — довольно жирный лабрадор.
Хультгрен и лабрадор Хультрена очень похожи друг на друга.
Когда они прошли, Анна оборачивается, чтобы посмотреть, обернется ли сосед. Но тот не оборачивается. И Анна все равно слишком пьяна, чтобы испытывать угрызения совести.
Андерс как будто вовсе не обратил на встречу с Хультгреном никакого внимания. Он идет себе и держит
Анне интересно, о чем Андерс сейчас думает. Вот ровно сейчас.
— О чем ты сейчас думаешь?
— О том, что мы идем по улице, — отвечает он.
Надо же, думает Анна. А ведь и правда.
Когда они заходят в дом, Анна не начинает извиняться за беспорядок. В любом другом случае она бы стала это делать, совершенно автоматически. Но не сейчас. Сегодня она поступает так, как обычно не поступает.
Анна берет Андерса за руку и ведет его по дому.
Вот подвал. Мы собирались сделать здесь сауну, но все руки не доходили. А вот наша гостиная. Да, мне тоже нравятся эти подсвечники. Вот терраса. Летом здесь очень красиво. Окна выходят на запад, и где-то до половины восьмого в доме всегда солнечно.
В какой-то момент Андерс спрашивает, зачем она все это ему показывает. Анна отвечает, что не знает.
Наверное, ей хочется, чтобы он узнал, какая она на самом деле, и для этого ей нужно показать ему, что у нее есть.
Она — то, что она нажила.
Ей столько всего хочется рассказать ему, но, когда она пытается начать говорить, выходит, что сказать ей нечего.
Андерс говорит, что он, кажется, влюблен. И что раньше с ним такого никогда не было.
Анна не говорит, что ей кажется, что она влюблена. Это прозвучало бы глупо. Вместо этого она старается как можно загадочнее улыбнуться и позволяет ему утонуть в своих глазах.
И в ту же секунду любовь ударяет ей в голову. Сносит ей голову.
Если, конечно, это любовь, а не вино. Но как тут поймешь?
Теперь она узнает, как это случается. Раньше с ней не приключалось ничего подобного. Она никогда не приводила в дом чужого мужчину вот так, как сейчас.
Наверное, сейчас в самый раз заняться сексом. А то будет как-то странно. Да, определенно они должны заняться сексом.
Вообще, это он должен проявить инициативу. Вся ее решительность ушла на то, чтобы привести его домой. И вот он здесь. Больше ей ничего не надо.
Но если он захочет секса, так тому и быть.
Анна начинает прикидывать. Если дело дойдет до секса, не подниматься же им специально за этим на второй этаж. Вышло бы как-то неловко.
К тому же по дороге в спальню им пришлось бы пройти мимо детской, а это было бы еще более неловко.
Анна вспоминает про диван в гостиной. Можно заняться сексом на диване в гостиной!
Если он, конечно, хочет. Пусть решает сам. Ей-то все равно.
Но все-таки она говорит:
— Давай сядем на диван.
И они садятся.
Хопа! — думает Анна. — Вот мы и на диване.
Она дважды откашливается и спрашивает, не хочет ли Андерс чаю. Надо же что-то предложить. Он отвечает, что да, было бы неплохо. Надо же что-то ответить.