Вот такие макароны
Шрифт:
Снежным утром, заново открыв сезон колготок под штанами, я рысцой, чтоб не замёрзнуть, поскакала в ближайший H&M к открытию, чтоб быстренько купить что-то тёплое и успеть на пары. Чувствовала себя последней дурочкой и позором всего русского народа, который в Крещение в проруби ныряет и после бани скачет в снег. Однако скакавшие рядом со мной итальянцы, вытряхивавшие из кожаных ботинок снег и поднимавшие меховые воротники шуб, старавшиеся обойти сугробчики высотой по щиколотку и причитавшие всякий раз «Madonna Mia!» придавали мне уверенности. По крайней мере мы, более привычные к снегу ? в особенности к внезапному снегу ? не разыгрывали трагедию и панику, как при извержении Везувия. Русские, которых в Италии пруд пруди, определяли друг друга за
Возле магазина я увидела скопление пританцовывавших на месте итальянок, завернувшихся в шарфы. Человек десять ждали открытия магазина с минуты на минуту, благоговейно глядя на вывешенные в витрине свитера. По накалу чувств очередь могла бы посоревноваться с очередью на ComicCon — женщины взволнованно прикидывали, сколько времени им понадобится, чтоб обойти весь магазин, найти то, что нужно, померить, расплатиться и успеть на работу. Через прорехи между фонами, занавешивавшими витрины, прекрасные синьорины сканировали торговый зал и брали низкий старт на своих восхитительно острых каблуках, готовые сражаться за тёплые шмотки руками, ногами и зубами, если придётся. Работница магазина смотрела на эту толпу с нескрываемым ужасом и, разблокировав автоматические двери, поспешала забаррикадироваться под кассой.
Начались Холодные Игры, когда тот, кто первым успеет к вешалке — абсолютный победитель, а остальные ? ждут своей очереди. На пару я тогда опоздала, но в качестве оправдания я гордо несла перед собой белый пакет с красными буквами, из которого питоном в засаде выглядывал вязаный рукав. Я морально приготовилась отхватить по шее от преподавательницы и Рыкси, но, осмотревшись, увидела, что половина аудитории держит под партами такие же пакеты с примерно таким же содержимым.
Ближе к середине дня вызванное погодой беспокойство улеглось, люди быстренько смирились с необходимостью закрывать лица и шеи от снега, ждать вечно опаздывающие поезда, вытряхивать снежок из ботинок. Неожиданность, вызвавшая панику с утра, к обеду стала чем-то из разряда подгоревшей яичницы или убежавшего кофе — об этом можно было говорить в компании весь оставшийся день, если уж совсем не оставалось тем для разговора, слушать вымученные ответы, похожие один на другой, которые ничего не значат, и радоваться, что удалось избежать неловкого молчания. Но было в этот раз одно весьма колоритное исключение.
К тому моменту, как наши пары закончились, весь парк рядом с университетом засыпало снегом. Местные дворники, весьма озабоченные своими правами, плюнули на махание лопатами и ушли греться кофейком, поэтому, когда мы вышли из корпуса, нам предстала зимняя сказка, характерная для северной Европы. Я тяжело вздохнула, представляя, как мне тащиться через этот заснеженный парк в ботинках не по погоде, как вдруг услышала за спиной выходящий в фальцет возглас:
— О боже, это что, снег? — огромный бородатый бразилец растолкал всех и выскочил из коридора прямо под снегопад, сдёрнув с себя шапку и расстегнув куртку. — Он холодный! Ребята, он холодный! — восторженно рявкнул он, высовывая язык, как огромный пёс, сделал пару тяжёлых шагов и хлопнулся в ближайший сугроб. Откуда-то из недр белизны донеслось довольное урчание. — Холодно.
— Маттео, ты дурак? — поинтересовалась та часть нашей группы, которая была знакома с данным природным явлением. Остальная часть бразильской команды вышли под снегопад вслед за Маттео, вжимая головы в плечи, как будто на них падал не снег, а бомбы. Они подставляли руки, ловя снежинки, растирали их между пальцами, пытались есть, смотрели на их многогранники, не спешившие таять на рукавах одежды.
— Он просто никогда снега не видел, отстань от человека, — одёрнул меня мой знакомый немец — Якоб, а в ответ на полный скепсиса взгляд выдал такую усмешку, что стоило ожидать чего-то в духе нападения Германии на Чехословакию. — Маттео! Ты когда-нибудь играл в снежки?
Из сугроба вынырнула голова,
— Нет!
— О-о-о, — протянул Якоб, поворачиваясь ко мне. Я сделала сочувствующую мину. — И снеговиков никогда не делал?
— Нет, — на лице Маттео появилось выражение глубочайшего сожаления, как будто самая весёлая пора жизни, которую можно было пережить, обошла его стороной.
— И крепости из снега?
— Крепости? Как можно сделать крепость из снега?
— Легко, так же, как снеговика, просто тратишь на это больше времени, — поддержала беседу я.
— Да вы врёте, — попытался изобразить скепсис Маттео, но после показанных ему картинок в Гугл уважительно потёр бороду.
— Вот что, — с пафосом великого полководца сказал Якоб. — Давайте пойдём играть в снежки в парк Дукале?
Европейская часть группы тактично смылась. Осталась только часть португальцев, которые тоже видели снег впервые в жизни. Они в свою очередь стали звонить и писать своим знакомым, так что через пятнадцать минут у нас набралась целая команда желающих. Особенно радовался Маттео: он носился от одного человека к другому, сжимая в кулаки свои огромные лапищи и восторженно щебеча на португальском, то и дело беря паузу на то, чтоб закинуть в рот горсть снега.
— А ты давно играла в снежки? — спросил Якоб, заметив, что я бочком сдаю в сторону выхода.
— Лет десять назад, — не успела договорить я, как за шиворотом и на лице у меня оказалась целая горсть снега. — Прекрасно, спасибо, — сказала я, стирая остатки туши вместе со снегом. Якоб довольно скалился и повернулся, держа наготове снежок и разыскивая ещё одну жертву, в этот момент я решила взять реванш и столкнуть немца в снег. У меня почти получилось. В какой-то момент, когда мне показалось, что Якоб вот-вот воткнётся арийской головой в снег, меня перехватили поперёк туловища и бросили через плечо в сугроб помягче. Где-то в полёте я поняла, что во избежание подобных ситуаций нужно сразу спрашивать, в какие секции ходил человек в школьные годы — среди них может совершенно неожиданно оказаться дзюдо.
Наш «дружеский поединок» стал сигналом к началу масштабного снежного побоища, которое быстро переместилось на главные аллеи парка Дукале. Серьёзные и взрослые люди, ругаясь на пяти языках, швыряли друг в друга снегом из-за деревьев с таким задором, что гулявшие с родителями итальянские детишки смотрели на нас с нескрываемой завистью. Особенно их впечатлял огромный бразилец, похожий на снежного человека, на его бороде болтались комья слипшегося снега, а из глотки вместе с рокочущим дыханием вырывался повизгивающий довольный смех. Он радовался, как щеночек, каждому снежку, который влетал в его улыбчивую физиономию, хохотал и закрывался руками, когда кто-то дёрнул за ветку над его головой, так что его окатило настоящим снежным душем. Он словно пытался впитать в себя все оттенки зимы, которые ему только могла предложить эта неожиданно нагрянувшая пора.
Однако, заставить его лизнуть на морозе фонарь у нас так и не получилось.
Всё-таки, у природы нет плохой погоды. Просто надо уметь радоваться ей любой: играть в снежки, когда есть снег, петь «Singin’ in the rain» и танцевать с зонтом под проливным дождём, наслаждаться мороженым на солнце.
Чайная эпопея
«В Италии нормального чая не дождётесь», – с этими словами мама запихала в мой трещавший по швам чемодан упаковку китайского чая в вакуумном пакете. Почти полкило. Иногда у меня складывается впечатление, что мама объездила весь мир, но старательно об этом молчит. Я знаю, что на самом деле эта женщина просто куда ответственнее относится к поездкам, и пока я изучаю местную историю и культуру, литературу и тому подобное, мама штудирует более насущную информацию: про еду, систему сообщения, состояние медицины, местный этикет. Наверное, это одна из причин, почему без мамы я всегда вляпываюсь в истории…