Вотыты

Зима Ольга

Второй принц огляделся: самый центр замка, по левую руку капала серебряная клепсидра, высотой в три Мидира или полтора папы, а по правую руку с площадки этажа расходились лестницы.

Стражей не было видно и даже слышно. То есть, живых волков, конечно, каменные головы безучастно торчали по стенам тут и там. Мидир нарочно шаркнул ногой, звук вспыхнул и погас в навалившейся тишине. Кроме собственного дыхания еще сопротивлялись ей только капли клепсидры, но и те затихали от одной до другой на крошечную часть тона.

– Эй! Эй, кто тут! Я знаю,

ты тут! – Мидир попытался крикнуть, но слова тоже были съедены тишиной уже в полутора шагах от него.

Волчонок попятился к клепсидре, готовясь сбежать по лестнице вверх, там были волки, он точно помнил, он только что оттуда пришел.

Глухо грохнул камень, явно наколдованный, необработанная глыба, быстрая и неаккуратная, но такая, которую Мидиру сейчас не пробить и даже не прорезать своей аурой – слишком быстро подступала неведомая опасность.

Волчонок метнулся к выходу, где камней еще не было, пробежаться можно и вниз, там Воган, всегда был и всегда будет. Но помешали взбесившиеся волчьи головы, схватили за одежду, рванули назад, а потом Мидиру и самому расхотелось – оттуда пахнуло смертью.

Ловушка сомкнулась еще хуже и быстрее, чем в подвале, и никто его сюда не заманивал, но Мидир чувствовал – почерк тот же. Смерти ему желают очень горячо и потрясающе настойчиво.

– А я вот возьму и не умру опять! – раздосадованный Мидир старался себя подбодрить и разглядеть, куда тут еще можно убежать, когда за спиной что-то зашуршало.

Все шорохи во враждебной тишине воспринимались гораздо ярче, чем обычно, Мидир дернулся, но развернуться лицом к предполагаемой опасности не успел. Успел только увидеть синюю руку и призрачный отблеск светлячка.

За ворот опять рвануло, голову качнуло обратно, в естественное положение, Мидир взглянул перед собой и обомлел: перед ним раскрывалась пустота. Сияющий мрак, темная жадная пасть небытия, портал в мир теней – Мидир не знал, как это назвать, но оказаться там совершенно точно не хотел. Дернулся побежать, куда угодно, только подальше от неестественного разрыва, и сразу напомнила о себе рука на воротнике.

Шею тронуло хвойным дыханием, по затылку побежали мурашки и онемение, возле уха что-то брякнуло, слух отключился, зрение помутнело, и все равно Мидир продолжал слышать шепот. Неразборчивый, неясный, хвойный шепот. Усилие руки втянуло Мидира куда-то назад, хотя он хорошо помнил, что там была только клепсидра и никаких дверей, даже тайных.

Перед лицом мелькнули камни, шепот стал разборчивее, Мидир навострил уши, стараясь понять хоть что-то, уловил отдельные слова:

– Глупый… куда… нет-нет… правильно…волки-волки…давно-давно…белый…ха-ха…белый…черный-белый…порядок…сторговал…порядок…слушаешь? С-л-у-ш-а-й!

Внезапная команда ударила по ушам грохотом разрушенных заклинаний, топотом ног опомнившихся стражников и внезапным звоном цепи возле самой Мидировой головы.

Мидир вздрогнул, рванулся, вывалился откуда-то, упал на пол, подтянул ноги и быстро-быстро обернулся.

Картина, которую

он застал, отпечаталась в глазах еще на долгую секунду, прежде чем раствориться: темно-синий, рогатый, облепленный белыми звездами силуэт с единственной левой рукой, на запястье которой болталась и вызывающе громко звенела цепь. В лицо смотреть было страшно, но Мидир постарался, мазнул взглядом по оскаленным клыкам, торчащим чаще, чем у любого волка, кроме, разве что Вогана; заостренным ушам, слишком ровным шрамам и самое страшное – по светящимся ядовитой зеленью глазам.

– Боишься и делаешь, наследник, король и сам-себе-двойник в одном лице, дитя света и тьмы, родитель света и тьмы, угнетатель света и тьмы. Нет, не зря я послушал белого, спасибо ему за полжи... Вкусные… Жаль, рано ему уходить. Пе-ре-дашь?

И шагнул в стену.

Сердце Мидира охватило запоздалым ужасом, особенно оттого, что голос, который он слышал, точно не звучал под сводами замка. Древний принц, один из перворожденных, сообщил гулкие слова Мидиру прямо в голову, оставил свой отпечаток перед глазами и снова растворился в замке.

Мидир вздохнул с усилием, проталкивая воздух в горло, закашлялся и едва не растянулся на полу вовсе – что бы ни сделал Нуаду, это победило пустоту, а вместе с ней сожрало даже сам воздух. Сил не было сделать ни шагу. Сознание то уплывало, то приближалось…

А потом раздался сердитый голос и Мидир получил ощутимый пинок.

– Ты издеваешься надо мной, да? – старший брат носком сапога перевернул его с живота на спину. – Тебя только что не было! Твоего этого черного огня. А теперь появился! Знаешь, что отец бы со мной сделал, пропади ты совсем?

– Поцер-р-ровар-р-р бы? – прохрипел Мидир. – Ир-р-ри пожар-р-р р-р-руку? А может, похвар-р-рир?

– Ты точно взрослеешь, – говорил брат так же брезгливо, как переворачивал. – Чувство юмора где-то подобрал. На скотном дворе, не иначе. Меньше надо якшаться с белыми! Вставай уже, хватит валяться, – не вытерпел и толкнул опять.

– Чего ты зр-р-рой такой, Мэр-р-рвин? – вырвалось у Мидира.

Он потряс головой, не понимая, как сказал – ртом, мыслеречью? Мыслесловом? От чего там все восторгались? Или сам себе… сам с собой… сам в себе… Тьфу на этих взрослых, все у них запутаннее некуда! Все окончательно переплелось, видимо потому что он только говорил с Нуаду и еще не до конца поверил – действительно остался жив.

Судя по выражению лица Мэрвина, сказал это Мидир вслух, и жить ему осталось недолго.

– Да потому что все – все до единого! – в Доме Волка носятся только с тобой! Как ты родился, про меня словно забыли! – Мэрвин говорил, поднимая голос, чем неимоверно пугал: это было ему несвойственно. – Я – принц, наследник и продолжатель дела отца! Но беспокоятся все лишь о тебе! Мама! Папа! Воган! Все стражники! Белые отступники! Ты!

– Я о себе не беспокоюсь! – Мидир приподнял руки, пытаясь успокоить брата, но тот, кажется, наоборот, потерял последнюю связь с реальностью.