Вовка - сын командира, или необыкновенные приключения в тылу врага
Шрифт:
Вот в эту особую зону и попали Вовка с Санькой.
Незаметно мальчики забрели в глубь леса. Идти стало трудно, путь преграждали колючие кусты ельника. Солнце почти спряталось за верхушками сосен и мохнатых елей. Было тихо, сумрачно, прохладно.
Вдруг где–то далеко впереди раздался лай. Ребята прибавили шагу.
— Деревня близко, — сказал Санька. — Собака без человека не живет — волков боится.
Вовка живо представил себе деревушку, со всех сторон окруженную дремучим лесом. «Они, наверное, и не знают,
— Вовка, слышь, в деревню вместе пойдем?
— Вместе.
— А если спросят, мол, чьи и откуда, что говорить будем?
Вовка задумался. Можно, конечно, сказать правду, что особенного. Живут в деревушке наши, они поймут. Идем, мол, к своим, на фронт. Но, вспомнив историю с лошадью, Вовка сказал:
— Может, вообще ничего не рассказывать про себя. Кто знает, какие люди попадутся. С незнакомыми лучше вести себя осторожно.
— Давай скажем, что мы беженцы, — предложил Санька. — Идем домой, к родителям.
— А откуда же мы идем? — спросил Вовка.
— Ну, скажем, — Санька почесал макушку и вдруг оживился: — Скажем, что мы детдомовские!
— Детдомовские?
— Ну да! Тогда нас никуда не отправят.
— Верно, Санька! Детдом уехал, а мы отстали.
Все мысли и заранее приготовленные фразы вылетели у ребят из головы, когда они вышли на опушку. Мальчишки остановились, пораженные необычным зрелищем. Среди пожарища печально вздымались печи, мрачные, как памятники на кладбище. Обгорелые черные деревца без листьев тянули к небу корявые ветки. Толстый слой серо-бурого пепла покрывал землю, огороды, печи и вздымался при легком дуновении ветерка. Стояла жуткая тишина. Лишь лохматая дворняжка, задрав морду, нудно подвывала, глядя на одинокую курицу, которая забралась на печь и, склонив голову набок, косилась на собаку.
Почуяв чужих, дворняжка перестала выть и кинулась было с лаем на ребят. Но, не добежав, она вдруг остановилась, умолкла и виновато завиляла хвостом.
— Трезор, Трезор, на место! — крикнул Санька. К удивлению мальчиков, пес еще радостнее замахал хвостом. — Угадал, как звать, — обрадовался Санька. — Идем, не тронет.
— Что нам делать тут? — хмуро спросил Вовка, кивая в сторону пожарища.
— Как что? — удивился Санька. — Вишь, курица на печи. Поймаем.
— У нас спичек нет, а сырую есть не будешь.
— Огонь найдем. Где–нибудь небось головешки еще тлеют.
Поймать курицу оказалось не так легко. Она с кудахтаньем перелетела с трубы на обугленное дерево.
Вовка схватился обеими руками за ствол березки и стал трясти ее. Курица не удержалась и, отчаянно кудахча, камнем полетела вниз, прямо в растопыренные Санькины руки. Он поймал птицу на лету.
— Есть! —
— Дай–ка сюда! — Вовка взял у Саньки курицу. — Килограмма три будет.
— Давно мы не ели по–настоящему.
— Устроим пир на весь мир, — сказал Вовка. — Зажарим ее на костре. Люблю жареную курятину! Мама часто жарила кур. Ты, Санька, ел куриное мясо, жаренное в сухарях?
— Я больше люблю вареную в супе с лапшой. Вкуснющая!
— Суп я тоже люблю. — Вовка облизнул пересохшие губы. — И с лапшой и с рисом. Но жареное куриное мясо вкуснее.
Курица притихла в его руках, и Вовка отчетливо ощущал ладонями, как тревожно бьется ее маленькое сердце.
— Вовка, крути ей голову, — сказал Санька как можно небрежнее, словно речь идет о чем–то самом обыденном.
— Что? — переспросил Вовка, бледнея.
— Режь курицу.
— Почему это я должен резать ее? — спросил Вовка тихим голосом.
— Потому, что у тебя тесак.
Вовка никогда в жизни не резал кур. Об этом он сказал Саньке.
— Я тоже никогда не резал, — признался Санька и вздохнул.
Вовка протянул брату хохлатку, но тот сделал шаг назад и хитро прищурился:
— Ты командир? Командир. Ну так давай показывай пример. А вот следующую курицу я зарежу.
Вовка молчал. Ему уже не хотелось ни жареной, ни вареной курятины. Но и выпускать курицу было жаль. Нахмурив брови, он сосредоточенно смотрел на хохлатку, потом задумчиво произнес:
— Может быть, у нее есть цыплята…
— Нет у нее цыплят, это не клушка, — ответил Санька со знанием дела. — Она просто яйца несет.
— Яйца — это тоже хорошо, — радостно согласился Вовка, — я люблю яйца, особенно всмятку. Давай подождем день, может, она нам снесет несколько штук, а?
— Не может она нести несколько штук, — возражал Санька. — Она только по одному, да и то не каждый день.
— Жалко, — сказал Вовка, поглаживая курицу.
Неожиданно сзади раздался писклявый голосок:
— А вы тоже немцы?
Вовка и Санька вздрогнули и обернулись. Из–за темной огромной печки выглядывала остроносая девочка лет пяти–шести. Растрепанные волосы торчали во все стороны, серые глаза были не по–детски суровы.
— Вот дура какая! — ответил Санька. — Какие же мы немцы?
— Тогда отдавайте нашу несушку, раз вы не немцы!
— А ты не врешь, что это ваша курица? — спросил Вовка.
— И чего я буду врать–то. Вон, погляди, у нее пятнышко.
Мальчики стали разглядывать курицу. В самом деле, на одном крыле было темное перо.
Девочка осмелела. Получив несушку, она деловитым тоном спросила:
— Вашу деревню тоже немцы сожгли?
Вовка и Санька молчали.
— А нашу деревню сожгли, — не дожидаясь ответа, серьезно сказала она. — Вон там стоял наш дом. Видите березку?