Вовка - зелёная фуражка
Шрифт:
Изба лесника была сложена из толстых брёвен, очищенных от коры, и покрыта крышей из досок. Вместо курьих ножек избу поддерживали здоровенные валуны, а промежутки между ними тоже были зашиты досками. И то было Вовке удивительно, что стены внутри избы тоже бревенчатые, а не оштукатуренные и побелённые, как в доме дедушки в Армавире. Из дерева был и потолок, и перегородка, что разделяла избу на две комнаты, деревянным был и пол из широченных досок. Только и пол, и потолок, и стены, и переборка были не тёмного цвета, как наружные стены, а жёлтые с коричневатым отливом. Будто солнцем
Бабушка Марфуша быстро раздела Светку и Вовку и взялась за самовар.
— Да вы не беспокойтесь, не хлопочите, мы ведь не голодные… — сказала Вовкина мама.
Бабушка Марфа взглянула на неё с недоумением, а потом улыбнулась:
— Ты, молодка, почитай, впервой на Севере? Да ещё в нашей глухомани… Гость-то у нас бывает не каждый год, не то что день. Вот поживёшь тут и поймёшь, что такое свежий человек для нас.
— Может, хоть помочь вам в чём? — смутилась мама.
— Отдыхай, милая… Я ведь глазастая, вижу, что ты как на ходулях ходишь!..
…Добраться до заставы сегодня же — это, как сказал дедушка Матвей, немыслимое дело. Надо было ждать утра.
— Ходил я глядеть на Бешенку… — говорил отцу дедушка Матвей Спиридонович. — Свирепствует… Но вода идёт поверх льда: не поднялся ещё ледок. Сейчас морозит малость, придержит морозец таянье, утром и переправитесь — воды будет поменьше… Верхами и вброд, конечно, — по мостику опасно. Подводу оставите на заимке…
До чего же хороши были копчёная кумжа, рыбные пироги и шаньги с картошкой, толокном и маслом! А всё-таки Вовка не высидел до конца за столом. Сначала у него стали двоиться коричневые сучки на досках потолка, потом они стали разбегаться в разные стороны, как тараканы, а шанежка вывалилась из рук. Бабушка Марфа сказала:
— Сморился птенец… Дедушка, отконвоируй его в горенку.
Матвей Спиридонович поднял Вовку на руки и понёс в соседнюю комнату за перегородку. Вовка с трудом приподнял веки, увидал близко белую бороду лесника и спросил сонным голосом:
— А белые медведи где? Чего они не показываются?
— Не велика беда… — засмеялся лесник. — Я, однако, поболе твоего живу на свете, а тоже их не видывал… и бурых, и чёрных, и седоватых — всяких видал, а белых не привелось.
Руки у деда были широкие, тёплые, мягкая борода пахла табаком-махоркой и мёдом.
Может, Спиридонович и ещё что-нибудь говорил, но Вовка уже ничего не слышал.
Утром его разбудила бабушка Марфа. Сначала повела в сени и заставила умыться, потом причесала частым костяным гребнем и только тогда подвела к столу. Там уже сидели все взрослые и Светка. Можно было подумать, что они так и не вставали с вечера из-за стола.
— Скажи всем «с добрым утром», — сказала мама.
— С добрым утром, — повторил за ней Вовка. — Я и сам хотел…
— Молодец, внучек! — похвалила бабушка Марфа. — А ты будешь к нам приходить со Светой?
— Буду… — Вовка глянул исподлобья на Светку. — Я буду ловить рыбу и приносить её вам… много, много. Один буду приносить…
— И на том спасибо! Ты, дед, теперь не утруждай себя, ни к чему твои сетки и ятеря… Рыбой нас Вовка обеспечит. А пока, гости дорогие, угощайтесь той рыбкой, что дед наловил.
Взрослые
После завтрака отец сказал Вовке:
— Эх, сынку, завидуем мы вам! Поедете вы, как настоящие индийские принцы!
Вовка понятия не имел, как ездят индийские принцы, но оказалось, что путешествуют они очень просто: берётся обыкновенная лошадь, седлается, затем к седлу приторачиваются две пустые ивовые корзины, одна с правого бока лошади, другая с левого. В корзину кладут по пучку сена, потом в одну корзину сажают принцессу, в другую принца. Свита садится в нормальные сёдла и едет впереди и сзади этой расчудесной лошади.
Сначала Вовка заупрямился:
— Не хочу как принц, не хочу в корзине… Я лучше на подводе…
— Не дури, — сказал папа. — Никакой подводы не будет. Повозка здесь останется, пока река не войдёт в берега и не откроется брод. Ясно?
Ясно. И Вовка подчинился. И не пожалел, что пришлось стать принцем: ехать в корзине было даже удобнее, чем на повозке. Корзины плавно покачивались в такт лошадиному шагу, и пассажиров не подбрасывало больше ни на булыгах, ни на выбоинах. Справа от Вовки тянулся всё тот же лес, слева, за седлом, торчала голова лупоглазой принцессы Светки. И куда бы ни поворачивала лошадь, справа был лес или дорога, а слева голова Светки… А дорога попрежнему шарахалась из стороны в сторону. Впереди ехал сержант. Он держал в руке повод ихней лошади и поминутно оглядывался, проверяя — не вывалились ли из корзины важные особы?
На этот раз ехали совсем недолго. Очень скоро впереди послышался какой-то шум, а после нового, закрученного поворота лошади остановились на берегу неширокой речки. В речке бурлила совсем необычного тёмно-коричневого цвета вода. Можно было подумать, что текла не вода, а густая чайная заварка.
— А почему она такая? — изумился вслух Вовка.
— Потому что торфяная! — тут же ответила Светка. — Из болот выбегает, а в болотах торф. В такой воде купаться хорошо. И стирать. Она мягкая-премягкая!
У Вовки не было никакого желания купаться даже в мягкой торфяной воде. Погодка была не купальная: снова временами срывался снежок. А ещё — вода текла не по-настоящему речному дну, а по ледяному.
Первым перебрался через речку один из солдат, его лошадь спокойненько дошла до другого берега, даже не замочив брюха.
— Порядок! — весело крикнул солдат. — Давайте смелее, товарищ сержант.
Кричал солдат не потому, что река была широкой, а потому, что голос заглушался водопадом, — он был чуть ниже по руслу, и вода там ревела, падая на камни. Сержант тронул свою лошадь, следом за ней в реку осторожно вошла и лошадь с ребятами. Она прядала ушами и косилась на шумящий водопад.