Вовлеченные в грех

Пейдж Шерон

Девон действительно устал. Ему не давало покоя чувство вины.

— Я был сегодня на Боу-стрит. Они не станут предпринимать никаких действий в отношении твоего кузена, пока у меня не будет доказательств. Я отправился к Норбруку домой, чтобы встретиться с ним, но он вчера вечером уехал в деревню. Его прислуга не сказала, куда именно.

— О нет, — прошептала Энн.

— Не волнуйся, ангел мой. Я его найду.

— Ты сделал все, что мог. — Энн продолжала массировать его плечи, и Девон стонал от удовольствия.

— Нет, не все. — Девону вдруг

захотелось с кем-нибудь поговорить, как это уже произошло сегодня во время встречи с Тристаном. — Я ходил сегодня к Уинтеру, бывшему сыщику, нанял его для слежки...

— Я знаю, ты рассказывал мне о нем.

— Я очень многого тебе не рассказал. Был такой человек, капитан Таннер. Его убили во время сражения, остались жена и сын. Их выбросили на улицу, потому что они больше не могли платить за жилье. Я нанял Уинтера, чтобы отыскать их и помочь. Он нашел жену капитана, а мальчик, Томас, пропал. Очевидно, его похитили. Уинтер уверен, что его отправили в бордель. Мальчишке только двенадцать лет.

— Господи! Твой сыщик проверял бордели? Он был на Блэкберд-лейн?

— Нет, он пока еще никуда не ходил, ангел мой. Я думал, на этой улице находятся только притоны курильщиков опия.

— Да, эта улица этим и прославилась, — сказала Энн, — но я слышала в борделе Мадам сплетни, будто именно там находится бордель, который специализируется на мальчиках. Их приковывают к кроватям цепями, чтобы они не могли сбежать. — В глазах Энн блеснули слезы. — Раньше я думала, что если сумею разбогатеть, как Кэт, то стану помогать таким детям. Буду бороться за закрытие таких заведений и остановлю торговлю детьми.

Она поразила Девона. Ей так много пришлось пережить, но она сохранила доброе сердце. Любая другая женщина стала бы жесткой и циничной, но только не Энн. Ее преследовали и сыщики с Боу-стрит, и сумасшедший кузен, а она переживала за детей, попавших в бордель. Она обладала такой силой и мужеством, что генералам было чему позавидовать.

— Ты не должен делать это один, Девон, — обняла его за шею Энн. — Я хорошо знаю трущобы. Мы можем поискать его вместе, я помогу тебе. По крайней мере хоть займусь чем-то и не буду сидеть и ждать, не постучат ли в мою дверь сыщики с Боу-стрит.

Глава 22

Девон помог Энн изменить внешность с помощью темного парика и плаща с капюшоном, и вот теперь они медленно колесили по извилистым лабиринтам узких, вымощенных булыжником переулков, удаленных от Уайтчепел-Хай-стрит. Энн прижалась лицом к стеклу, и чем больше они углублялись в трущобы, тем все больше сбивалось с ровного ритма ее дыхание.

— Что такое, любовь моя? — тихо спросил Девон.

Энн оторвалась от окна, губы у нее дрожали, руки сжимались в кулаки. Девон никогда не видел ее такой, даже в тот момент, когда гонялся за ней по докам. Она готова была разрыдаться. Девон приподнял ее и посадил к себе на колени.

— На улицах похищают сотни детей и принуждают их работать в борделях. Я бы собственными руками

уничтожала такие места. Я бы убивала этих подлых негодяев, которые крадут детей... — Энн прикрыла рот руками. — Ой, я думаю, если бы я сказала это на скамье подсудимых, никто бы не поверил, что я невиновна.

— Ангел мой, чувствовать ярость по отношению к сутенерам и зазывалам вполне естественно.

— По правде говоря, — Энн закусила губу, — когда я ударила Мадам кочергой, я была в ярости и стремилась причинить ей боль. Я не собиралась ее убивать, но мне хотелось, чтобы она почувствовала боль. Мне просто повезло, что я не стала убийцей на самом деле.

— Ты чувствуешь себя виноватой, потому что у тебя были мысли об убийстве.

— Да, — с болью в глазах согласилась Энн. — И поэтому я ничуть не лучше, чем она.

Девон не смог сдержать сардонического смеха.

— От этой ведьмы ты отличаешься точно так же, как ангел отличается от дьявола. Что касается твоих мыслей в тот момент, когда ты замахнулась кочергой, Энн... — Девон вздохнул. Тут у него был богатый опыт. — Не думай об этом. Я сам научился этому на войне. Надо действовать без сомнения и сожаления и идти дальше.

— Ты не научился, как это делать. Тебя изводят ночные кошмары.

— Так поступает человек, обладающий свободным от эмоций разумом. Вот почему многие люди пережили войну, не превратившись в сумасшедших, преследуемых кошмарами развалин.

— Ты — никакой не развалина, тем более не сумасшедший, — вскинулась на него Энн и ахнула, догадавшись. — Хотя к тебе вернулось зрение, тебе все равно снятся ночные кошмары?

— Сомневаюсь, — пожал плечами Девон, — что они когда-нибудь исчезнут.

— Девон, я понимаю, тебе приходилось стрелять в людей, но тебя бы самого убили, если бы ты не воевал на поле боя. Из-за трусости.

— Энн, ангел мой, а какая смелость в том, чтобы стрелять в мальчишку, которому не больше пятнадцати лет?

Энн беспомощно смотрела на него, не зная, что ей делать. Что сказать. Что чувствовать.

— Что ты имеешь в виду? Тебе пришлось застрелить ребенка?

— Он был солдатом, Энн. Когда французы потеряли в сражении войско, они стали отчаянно пополнять свои ряды молодыми парнями. Наши солдаты не слишком отличались от их солдат: в военно-морской флот шли служить двадцатилетние юноши. Но от понимания этого не становится легче, когда целишься в лицо ребенка.

— Этот кошмар не дает тебе покоя? — Энн дотронулась до его руки чуть выше локтя. Она была напряжена и тверда как железо. — Что тебе пришлось застрелить мальчишку...

— Я не застрелил его. И пока я мешкал, он убил капитана Таннера. Хоть и слишком поздно, но я попытался схватить парня, не дать ему выстрелить. Но кто-то пальнул в меня, ранив в плечо. Завязался рукопашный бой. Мальчишка пытался воткнуть мне в голову свой штык. Я увернулся, но он ударил меня им по голове, и я потерял сознание. Вот от этого удара я и ослеп, но дело не в этом. Если бы я выстрелил, отец Томаса, возможно, остался бы жив.