Вой Фенрира
Шрифт:
– Проходите, присаживайтесь.
Голос доносился откуда-то из глубины, но глаза не могли ничего разглядеть. Я всматривался что было сил, но кроме легкого силуэта, изредка мелькавшего где-то вдалеке, так и не смог увидеть.
– Капитан, вы меня слышите?
– Да – осторожно ответил я.
– А видите?
– Нет…
Затем, когда глаза стали приходить в норму и адаптироваться к столь яркому свету, в дальнем углу помещения, немного задрав голову и всматриваясь в содержимое небольшой колбы, я увидел стройную женщину. Одетая во все белое, с головы до ног, она, словно призрак, была практически неразличима от всего интерьера и сливалась с ним как хамелеон. Только глаза, чистые голубые глаза, украдкой посматривали в мою
Она обогнула кабинет и быстро подошла ко мне.
– Что ж, капитан, какие ощущения были, когда вы сняли шлем и вдохнули комплексного воздуха?
Ее голос был ровным, но в тоже время твердым.
– Все было как и раньше: головокружение, немного подташнивало, слабость, ничего нового, но до этого момента, все это проходило за считанные минуты. Теперь же, адаптация была гораздо хуже, боли были сильнее прежнего, тошнило так, что я был готов выблевать все содержимое желудка сразу возле камеры дезинфекции.
– Что вы принимали до выхода из комплекса? Какие-нибудь препараты вам выписывали?
– Нет. Обычная еда из столовой, которую едят сотни таких же солдат, как и я. Пару раз за все время принимал таблетку от головной боли только и всего…
– Алкоголь, наркотики…
– Нет – я вклинился в ее слова так резко, что заставил доктора несколько заволноваться.
– Точно, капитан, никогда?
Я мялся. Мне было неприятно вспоминать об этом. Старая история, такая есть у каждого солдата, она была тем табу, той закрытой темой, в которую посторонним вход был запрещен.
– Если вы что-то скрываете, капитан, я буду вынуждена закончить прием и доложить о вашем поведении начальству. Вы не хуже меня знаете, что произойдет дальше: начнется расследование, поднимут ваше личное дело и всплывет все то, что вы так плохо пытаетесь скрыть от меня. Может, перестанем играть в храброго мальчишку и вскроем карты?
Я посмотрел на нее и тут же встретился взглядом с ней. Голубые глаза твердо смотрели на меня. Выхода не было, нужно было все рассказать, иначе последствия будут куда более печальными.
– Нет, я не наркоман, но за время службы мне пришлось многое на себе испытать. У каждого бойца есть индивидуальный медпакет, так называемый ИМП-12. В нем находилось все необходимое для того, чтобы солдат мог успешно вести боевые действия и выполнять боевую задачу. Набор состоял из двенадцати капсул, каждая в своем роде была уникальна и при уколе придавала солдату определенные способности. Заставить организм работать сверх своих возможностей, выжить после смертельного ранения, встать и продолжить бой, это лишь краткий список того, на что был способен ИМП-12. Но была в нем одна капсула, состоящая из двух параллельно встроенных ампул с белой и синей жидкостью. Солдаты называли ее «коктейлем Шивы», при введении в организм, эти жидкости смешивались и мгновенно, вместе с кровью, разносились по организму. Скорость реакции, движение, ловкость, все это возрастало многократно. Боец, принявший эту капсулу, двигался так быстро, что было невозможно уследить за его движениями, хотя в его глазах, все замедлялось и тянулось в несколько раз медленнее. Ирония в том, что после того, как действие препарата заканчивалось, организм умирал практически сразу. Мозг, сердце, внутренние органы, все это становилось настолько изношенным и непригодным, что смерть наступала мгновенно. Те, кому посчастливилось остаться в живых, а таких были единицы, начинали страдать от тяжелейшей наркотической зависимости, которую нельзя было заглушить простыми способами. Единственное, что получалось – это каждый день вводить в организм минимальные дозы из составляющих этого коктейля, частично снижая наркотическую тягу.
– И вы были в числе тех немногих, кто смог выжить?
– Да,– я одобрительно покачал головой,– тогда я думал, что мне чертовски повезло, но по прошествии нескольких дней, я пожалел об этом. Ломающая, будто все внутри переворачивалось и норовило выскочить
– Значит, рецидив?
– Вполне вероятно.
– Мне надо сообщить об этом начальству. – она развернулась и хотела уйти, но я тут же схватил ее за руку.
– Постойте… не надо ничего докладывать. Эта профессия, все, что у меня есть. Если меня уволят… я просто не знаю, что буду делать дальше. Быть солдатом, единственное, что я умею.
– А если вы умрете после очередного приступа?
– Каждый раз, выходя из комплекса, я сознательно иду на смерть. Мне не впервой дожидаться своей гибели.
Она остановилась и молча смотрела на меня. Было видно, что она колебалась. Правила и устав комплекса были обязательны к исполнению, а невыполнение или сознательное пренебрежение ими, влекло за собой ответственность, вплоть до расстрела если дело касалось военных.
– Вы понимаете на что толкаете меня. Нарушить правила – это вам не сделать один лишний выстрел.
– Что вы в этом понимаете?
– Достаточно, можете не сомневаться. Но раз дело повернулось именно так, я пойду вам на встречу и не буду докладывать о ваших проблемах руководству, но с этого момента вы будете находиться под моим постоянным контролем.
Она развернулась, подошла к небольшому столику и взяла оттуда несколько маленьких цилиндрических упаковок и затем протянула их мне.
– Вот, возьмите, этот препарат поможет вам в дальнейшем избежать сильных приступов.
– Что это? – неодобрительно спросил я.
– Это "Волокс", иммунный препарат. Такие выдают спортсменам перед выступлениями. Да и надо же вам что-то выписать, иначе что подумают другие. А теперь можете быть свободны.
Она замолчала и, повернувшись ко мне спиной, направилась вглубь кабинета, на то самое место, где находилась, когда я вошел в помещение. То поднимая вверх, то опуская, она продолжила что-то высматривать в многочисленных колбах. Я встал с кровати и вышел наружу. Пройдя еще несколько метров по длинному белоснежному коридору, я сжимал в руках таблетки и изредка посматривал по сторонам. С другой стороны все осталось неизменным: очередь не уменьшилась, скорее наоборот, она стала больше за счет новоприбывших солдат из регулярной армии. Они стояли в ряд и ни с кем не общались. Рослые, крепкие телами и с абсолютно презрительным взглядом. Я мельком окинул и взглядом и тут же отбросил всякие мысли о знакомстве с ними. Это действительно было не к добру…
Теперь мой путь лежал в казарму, точнее говоря в отдельное помещение для офицеров, которое соседствовало с основными казармами. Начиная с одиннадцатого и по четырнадцатый, эти этажи были полностью отданы под военные нужды. Личные помещения, арсенал, стрельбище, даже бар, где наемники и простые солдаты могли отдохнуть после боевых будней. Все было оборудовано и обставлено в армейско-аскетическом стиле, таков был приказ Свиридова. По его словам, удобства и роскошь не способствуют армейской выучке и вынуждают солдат становиться ленивыми. Такого он допустить не мог, ведь именно от его подчиненных зависел успех многочисленных операций и безопасность станции.