Вой лишенного или Сорвать покровы с богов
Шрифт:
Метаниям мужчины вторили сомнения рьястора. Его манили сила и безграничная власть. Духу сулили несказанную мощь и возможность вершить судьбы. Ему обещали дар творения и бесконечную жизнь, лишенную потерь. Повелителя стихий ждало место среди первооснов.
Глава 32
Неизменный сражался с духами и, как в былые времена, безоговорочно побеждал. Что бы ни дала тресаирам его сестра, какой бы частью себя не поделилась, чему бы ни научила, противостоять равному
Арэку и инари пали почти сразу. Громоздкий ящер и длинноклювый птах не смогли увернуться от прикосновения Нерожденного. Грэу продержался чуть дольше. Шестикрылый дракон благоразумно парил над шиалу, и у Риана не получалось схватить его.
Но в итоге и он ощутил на себе подчиняющую руку Неизменного. Сдался почти мгновенно, сереющей пылью просочившись меж пальцев, побежал искать прибежище в теле хозяина.
Самым вертким и осторожным оказался огнедышащий змий Окаэнтара. Риан узнал его. Вспомнил, стоящим рядом с рьястором и аторекту. Знание - рождающее смех.
Это была впечатляющая троица. Долгое время Риан искал, как сладить с ними. Собственно, так и не сумел. Не хватило сил, навыков или желания. Неважно! Сейчас уже неважно!
Именно их стараниями он упустил сестру, укрывшуюся в Саришэ. Благодаря их прикрытию Нерожденная спасла собственное отступление.
Думала ли Риана, что один из сильнейших и прославленных ее детей окажется в кабале у ненавистного брата? Представляла ли его в неразрывных оковах? С абсолютной уверенностью Нерожденный мог сказать - никогда, и осознание этого грело. Риан гордился собой.
Танцуя вокруг извивающегося духа, Неизменный выискивал слабые места шиалу. Змий плевался огнем, движением крыльев нагонял ветер, чешуйчатым телом поднимал земную пыль. Длинный шипоподобный хвост норовил сбить с ног. Когтистые лапы силились вырвать кусок плоти.
Противостояние возбуждало и пьянило. В любое другое время Риан был бы рад ему, но не сейчас, когда сокрушающей бурей вилась в алтарном кольце долгожданная сила.
Идя на зов беглой тресаирки, Нерожденный не знал, к чему он приведет его. Не ведал, что поджидает его в конце пути. Не мог предположить, что кто-то откроет врата без его участия. Сейчас же, получив ответ, мужчина был готов перегрызть горло кому угодно, чтобы попасть в круг силы.
Он создан для меня, - ревела его кровь, требуя подчинения от взбунтовавшегося духа Окаэнтара.
Неизменный почти дотянулся до раздвоенного когтя, венчающего крыло огнедышащего змия, когда призрачное тело сестры опустилось на землю в полушаге от него. Близнец даже не увидел ее, почувствовал. Чем-то острым кольнуло грудь. Очень острым! Смертельным!
Внутренности разорвало стоном - неслышимым и оглушающим. Рука Нерожденного дрогнула, так и не коснувшись перепончатого крыла. На несколько мгновений мужчина забыл о духе, о вихре, о вратах, обратив взгляд на почти невидимые искры, оставшиеся от сущности его сестры. Их сияние едва доставало, чтобы очертить смутный образ женского тела средь высокой травы.
Никогда, ни разу в жизни он не видел ее такой. Все их игры, все пробы себя и странных, непонятных сил не доводили до подобного истощения. Еще не зная, кто они, откуда, не зная своих пределов, брат с сестрой не позволяли себе подступить к крайней черте возможностей. И даже считали, что ее нет - этой черты, ибо никогда не сталкивались с тем, что не умели. Они думали, что они выше любых ограничений.
– Ри… я…
Ее голос - надтреснутый, зыбкий - сломал в нем что-то. Риан потянулся рукой к щеке. Хотелось коснуться, ощутить ее тепло, но пальцы прошли сквозь…
– Риа, я…
Прости? Люблю? Слова застыли на губах. Не получалось вымолвить их. Слишком привык ругать и ненавидеть. Чересчур долго считал ее своим главным врагом.
– Прости, - застонала она в его душе, болью клубясь возле сердца.
– Я предала…
Былая злость накрыла с головой. Душа выпустила когти. Наказать, запульсировало в крови. Изувечить, подавить - требовательно наседал разум.
Но пальцы с нежностью продолжали искать тепло. Ладонь желала пробежаться по любимым чертам. Его Риа… Искрящаяся дева… Его сестра…
– Ради тебя… - влагой дохнула она, и капельки осели на тыльную сторону ладони.
– Ради нас… - гулким эхом отозвалось в нем ее дыхание, холодомвпитываясь в кожу руки.
И Риан закричал. Впервые в жизни закричал так…
Собственной душой закричал. Сердцем! Он не может ее потерять! Вот так… Не может! Сам убьет! Раздавит! Но не так…
Это было больно - прощать себя. Настолько больно, что Лутарг почти задыхался. Он слышал рев рьястора и ревел сам, но даже общими усилиями изгнать соблазн не получалось. Голоса стихий пели в крови, наполняли грудь, бились с сердцем. Они были везде в нем. Они стали им, жаждущим получить все то, что предлагалось.
Слушая их, мужчина понимал, что искус, проникший в него, направлен на разрушение. Что, поддавшись ему, он не обретет, а потеряет. Эргастения научила Лутарга различать обман, насколько бы красивым он не казался. Сейчас его заманивали в лживые кружевные сети, выглядящие настолько привлекательно, что желание поверить становилось почти нестерпимым, а воля к отказу, таяла на глазах. Но, даже понимая все это, молодой человек постепенно сдавался напору стихий. Постепенно уступал собственным желаниям. И так, вплоть до того момента, пока оглушительная боль, пришедшая извне, не вернула ему способность мыслить.
Видение счастливого детства и долгой безоблачной жизни с родителями исчезли. Остались лишь, пережитые боль и страх. Ненависть к себе и всему миру. То, что мужчина не хотел помнить и принимать. Что отказывался считать частью прожитого им.
Перед молодым человеком призрачной фигурой светился дух. Статным юношей он предстал пред сыном Перворожденного. На умиротворенном лице, как две капли воды похожем на лик Риана, сияла радостная улыбка. Повелитель стихий смог одолеть соблазн и теперь ожидал того же от Лутарга.