Вояка среднего звена
Шрифт:
И тут я решил позвонить жене.
После возвращения на линкор я пару раз пытался, но всякий раз система связи, встроенная мне в голову, отказывалась работать – я просто не ощущал, что она существует. Тиззгха в нашей когорте не появлялись, так что высказать претензии мне было некому.
Я напрягся, представил, что на переносице у меня вырастает древесная почка, распускается.
– Ой, – только и сказал я, когда понял, что получается.
В дверь оружейки заглянул Везиг, начал что-то говорить, но я его не услышал – меня уже
– Отвали!
– Это ты мне? – спросила Юля. – Прекрасное начало. Сразу видно, что соскучился.
От одного ее мягкого, звучного голоса у меня стало тепло на душе, и не только на душе. Понятно, что в оружейке не холодно, но тут я мигом вспотел, как в одну из тех ночей, которые мы с ней провели вместе.
Вспомнил разом все… бархат ее кожи, напрягшийся сосок между губ… скользящие по моей спине ладони… жар ее собственного тела, такого гибкого и сильного, и в то же время хрупкого… Эх, если бы я мог ее обнять прямо сейчас, прижать к себе, погладить по волосам, заглянуть в глаза!
– Да не тебе, – буркнул я. – Ходят тут всякие, разговаривать мешают. Дело такое.
Везиг тупо пялился на меня, открыв рот, и я продемонстрировал ему кулак, показал на дверь – исчезни!
– Променял меня на этих всяких – терпи! Эх, ты, – в голосе Юли звякнул металл.
Расстались мы не очень хорошо, и понятно, отчего – она не хотела, чтобы я уходил, снова рисковал жизнью, ведь непосредственной опасности для жизни Сашки нет, ей куда лучше, чем даже после первой операции. Но я решил, что проблему нужно решить раз и навсегда, и понадеялся, что жена остынет, передумает, простит.
И тут такой тон!
От этого металла руки у меня дрогнули, и глушитель качнулся чуть в сторону, станок недовольно взвизгнул.
– Чтоб я сдох, я тебя ни на кого не променял и не променяю! – я торопливо вытащил глушитель из крепления: вот зараза, испорчен, и это значит, что придется возиться с другим.
Везиг по-прежнему топтался у двери, лилово-серое лицо его было искажено недоумением.
– А по-моему, променял, – сказала Юля.
Я легко мог представить, вызвать из памяти ее лицо, такое красивое, такое родное – сотни раз я видел его искаженным от страсти, в поту, с затуманенными от наслаждения глазами, и радовался, понимая, что ей рядом со мной хорошо. Но сейчас из памяти выплыл другой образ жены – слегка нахмуренной, с прикушенной нижней губой.
О, если губа прикушена, то это все, то другая женщина била бы тарелки и орала.
Я показал бойцу кулак и показательно отвернулся, чтобы этот идиот хотя бы не маячил перед глазами.
– Э… но на кого? – спросил я. – Ты что, ведь я…
– На тех баб, которых ты там наверняка щупаешь, – перебила меня Юля, и все возбуждение, которое я испытал, только услышав ее голос, схлынуло, остались разочарование, печаль и раздражение.
– Да
Я и правда на других женщин старался не смотреть, хотя и близняшки-веша бросали зазывные взгляды, и Юнесса все так же потряхивала грудями, за которые взгляд цеплялся сам, и новенькая-вилидаро была такой красавицей, что не только закачаешься, но и упадешь в койку вместе с ней. Но я крепился и держался, помнил, что я тут ради семьи, ради дочери.
– Ты бросил нас. Ты ушел.
– Да никуда я не ушел! – я оглянулся и с облегчением увидел, что Везиг наконец свалил.
– Да? – ядовито спросила Юля. – Мы сидим у нас на кухне и пьем чай?
Я никогда не слышал, чтобы она разговаривала так.
– Ты чего? – спросил я ошеломленно.
– Первые два раза я готова была понять, – продолжила она все более и более напряженно. – Я терпела и ждала, поскольку я люблю тебя. Но сейчас ты просто сбежал. Удрал. Нельзя же так!
– Я пытаюсь добыть то, что вылечит Сашку навсегда! – отрезал я.
– И что это?
– Ну… – я замялся: рассказать жене о том, где я и чем именно занимаюсь, я не мог; начни я вещать про Гегемонию, что раскинулась на сотни звездных систем, про линкор и сражения в джунглях на другой планете, Юля мигом решит, что я вру как сивый мерин. – Понимаешь, я тоже тебя люблю!
– Очень сомневаюсь.
Ну вот, и универсальная фраза-успокоитель не сработала… что ж за засада сегодня? Сначала Равуда докопался до меня в столовке, теперь вот любимая жена разговаривает как с врагом!
– Но что мне сделать, чтобы это доказать? – спросил я.
Юля выдержала паузу, и я вновь представил, как она сидит у нас на кровати, грива светлых волос отброшена на плечо, как она любит, в растянутой майке и шортах, как почти всегда дома… И мне до боли в животе захотелось туда, к ней, домой, прочь от этой обрыдшей войны.
– Возвращайся к нам. Немедленно, – это прозвучало как приговор.
– А что с Сашкой тогда?
– Я говорила уже, что могу обратиться к родственникам, – это было сказано без особой уверенности.
– К тем, с которыми ты не общалась много лет? – спросил я, не пряча сомнений.
– Это неважно! Они помогут.
– Я в это не верю, – я покачал головой. – Ты мне не рассказываешь, но как-то оно… Наверняка им наплевать на тебя и твою дочь. А мне нет. Я хочу, чтобы Сашка выздоровела. Совсем.
О мою ногу потерлось нечто мохнатое, и опустив взгляд, я обнаружил Котика. Вопросительно изогнув хвост, он посмотрел на меня, замерцал черными глазами с золотом зрачков.
– И я, – тут голос Юли стал совсем ледяным. – Поэтому либо ты возвращаешься. Либо… я подаю на развод.
Меня словно бревном ударили по голове, показалось, что стены оружейки рушатся.
– Э… да ты что… как? Зачем? – забормотал я.
– А вот так. Пока, – и она отключилась раньше, чем я успел сказать хоть что-то внятное.