Войку, сын Тудора
Шрифт:
— Мы еще не кончили, князь Стефан, — сказал он. — Дозвольте продолжить: дело только сейчас стало интересным.
— Как вы можете, мой король! — вскричал Стефан Баторий, охваченный ужасом. — На колени, господа, как вы смели допустить! — закричал он, вскакивая, свидетелям поединка и герольду. — На колени, мальчишка! — набросился он на Чербула, все еще не пришедшего в себя от новой неожиданности. — На кого поднял меч!
— Этот меч отныне славен, он скрестил его с мечом короля, — сказал вице-воевода Варфоломей Даргфи, входя в свою очередь на арену, становясь на колени перед рыцарем Медведя и целуя его латную перчатку. — Ваше
Двое слуг, взяв Войку под руки, отвели его обратно во дворец и помогли снять доспехи. Поединок окончен, объявил вошедший следом герольд, рыцарь Чербул может возвращаться домой.
— Где же мой храбрый противник? — спросил король Венгрии Матьяш Корвин, очутившись во главе нагруженного яствами княжеского стола. — Его место сегодня с нами!
— Он не ровня вам, чтобы вы с ним дрались, мой король, — с упреком заявил Баторий, наполняя кубок своего повелителя.
— Но, во-первых: он дрался не с королем, а с неизвестным рыцарем, — возразил Матьяш. — А во-вторых, с кем же мне тогда драться? С трусом Луи Французским? С хворым испанским Фердинандом, до которого не доберешься и в месяц? С толстым и старым британским Генрихом? С кем я могу скрестить добрый меч?
Возгласы одобрения стали отзывом царедворцев на эти слова. У кого еще, воистину, был такой король — храбрейший из рыцарей, мудрейший из государей?
— Вчера я сделал то, что был обязан, как король, — продолжил Матьяш. — Сегодня то, что хочу, как человек. За то, вчерашнее, меня изругают хронисты, за это, случившееся ныне, — воспоют менестрели. А я хочу места не только в хрониках, но и в песнях, князь! Поэтому — где мой храбрый враг? Я хочу видеть его!
— Завтра, ваше величество, завтра! — нехотя сказал Баторий, — на охоте в честь вашего величества, на которую мы пригласим и его.
Войку тем временем спешил домой.
Да, король Матьяш забавлялся. Но то была мужественная, рыцарственная забава. Король Матьяш дрался сам в загоне для боя, скрывая свой сан, как простой воин, и вел себя на арене великодушно и храбро; он сам держал ответ за сказанные им недобрые слова.
57
Король Матьяш и Войку Чербул не торопясь ехали рядом по заросшей лесом прогалине между крутыми склонами, усеянными выступами скал. Звуки рога, крики охотников, лай собак слышались впереди.
— Эта забава, вижу, тебе не по душе, — улыбнулся король. — Оно и понятно: какой охотник из Оленя.
— Истинно так, ваше величество, — наклонил голову капитан. — Приятно узнать, что ваше величество знает язык моей земли.
— Удивляться тут нечему, — ответил Матьяш. — Воевода Янош, мой отец, был родом из трансильванских валахов, лишь по материнской линии я — венгр. Моего деда, войта горной округи, тоже звали Войку. И если правду говорят, что твой отец, капитан из Монте-Кастро, начинал службу в войске миланского герцога, то и в этом у нас с тобой общая черточка: мой родитель князь Янош в молодости тоже служил оным государям в городе Милане.
— В нашей земле люди чтут память великого воеводы Яноша, ваше величество, — сказал Чербул. — И почитают его своим.
— Вот видишь! — воскликнул Матьяш. — Так что — слово дворянина! — я во многом валах.
Войку промолчал. Семиградские валахи были большей частью крепостными, почти рабами у местных баронов — мадьяр. Род
— И я как рыцарь рыцаря прошу: забудь слова, сказанные мной о твоем князе, — добавил король. — Я ценю его, товарища моих детских игр и учения, хотя восемь лет назад под Байей, он обошелся со мной совсем не по-братски. То дело давнее, между нами — забытое; теперь мы с воеводой опять друзья. Но признаюсь по чести: ночь той битвы была самой страшной в моей жизни. Один вид молдавского зубра на щите или знамени заставляет меня хвататься за меч.
Войку понял, почему герольд Фехерли советовал ему изобразить этот знак на своем гербе; чтобы рыцарь Медведя бился яростнее и, возможно, убил неумелого молдавского юношу. Войку видел косые, ревнивые взгляды, которые бросали на него ехавшие поодаль приятели и любимцы короля — Янош Гарра, Владислав Канисса, Янош Дракоши, Николай Банфи, Михай Апафи, сын Стефана Батория Шандор. Задиристые и спесивые, цвет венгерского рыцарства, эти молодые магнаты во всем подражали своему кумиру, которого искренне боготворили, чьи стихи и подчас остроумные шутки превозносили как лучшие во все времена достижения словесности, чьи забавные, порой опасные затеи поддерживали со всем пылом записных дуэлянтов и повес. Эти высокородные проказники помогали Матьяшу творить легенду о Матьяше Смелом и Справедливом, короле-рыцаре, и сами рассчитывали найти в той легенде достойное место, как рыцари Круглого Стола в сказаниях о короле Артуре. Теперь они с неудовольствием посматривали на худородного наемного капитана, которого их король дарит неприлично долгим милостивым вниманием.
— Но почему ты выбрал для герба корабль? — внезапно спросил Матьяш Чербула. Войку испытывал перед ним не больше робости, чем на арене во время поединка, чувствуя при этом все большее восхищение. От венгерского властителя исходила странная сила, неудержимо привлекавшая сердца.
— Этот корабль звался «Зубейда», — сказал Войку. — Мы должны были, вместе с другими пленниками, быть доставлены на нем из Каффы в Стамбул…
— Я слышал об этом! — воскликнул, оживившись, Матьяш. — Расскажи-ка мне все, мой Олень! И сперва — как ты попал на этот корабль.
Войку, собираясь быть кратким, повиновался. Он поведал королю о крымском княжестве Феодоро, о котором тот знал мало и понаслышке, о падении Каффы и осаде Мангупа, о том, как Роксана и он пробирались в Молдову через орду.
— А ты, дружок, не прост! — король Матьяш с интересом взглянул на своего гостя. — Но как вам, сидевшим в трюме, удалось захватить корабль? Как вы привели его в гавань?
Войку рассказал, опуская подробности, меж которыми и поединок со Скуарцофикко. Поведал, что было ему известно о судьбах товарищей по плаванию.
— Значит, князь Штефан не ограбил несчастных юношей и девушек, как о том твердят при всех христианских дворах, не продал их в рабство тем же туркам! Князь Штефан поступил с ними справедливо и милостиво! — воскликнул король. — Эту истину надо восстановить. Но что стало с его племянницей, мангупской княжной?
— Она со мной, — сказал Чербул. — Мы обвенчались в дороге. И теперь она, государь, живет в вашем городе Брашове.
— Слово рыцаря, ныне она под защитой венгерской короны и Матьяша Хуньяди, — сказал король. — Но теперь я вижу: ты не просто смельчак. Ты храбрец, рыцарь Чербул, каких мало на свете, если ради любви решился на такой опасный шаг!