Война 2020 года
Шрифт:
«Если таблетки так хороши, – спрашивали солдаты, – то почему же их не принимают офицеры?»
Мартинес слушал, в глубине души желая, чтобы совещание длилось вечно. Ведь пока оно шло, все они еще балансировали на грани войны, в полушаге от начала сражения, еще имели повод не приступать к выполнению неизбежного долга. Несмотря на пронизывающий до печенок холод, царящий в заброшенном складе, он чувствовал, что потеет.
Ему никогда и в голову не приходило бояться за свою жизнь. Он боялся только поражения.
А потом наступила та самая минута. Голос, заставивший его вздрогнуть, произнес:
– А сейчас мое место займет начальник службы тыла.
Пора.
– Мэнни! – позвал Тейлор, повернув к нему бледное лицо.
Мартинес вскочил на ноги, с удивлением
– Добрый день, сэр, джентльмены… – начал он. – К 16.00 по местному времени все боевые машины были полностью заправлены, а огневые системы откалиброваны и заряжены. Что касается снабжения и ремонта, то сделано все, чтобы ничто не могло помешать проведению операции, хотя еще остается под вопросом, сколько М-100 нам в конечном итоге удастся задействовать. Учитывая, что переброска запчастей с машины на машину позволит Первой эскадрилье поднять в воздух «0-8», у нас сорок пять действующих систем из пятидесяти штатных. К тому же существует возможность отремонтировать к началу операции еще одну из систем Третьей эскадрильи, хотя здесь я гарантировать ничего не могу.
– Но, черт возьми, Мартинес, – вскинулся подполковник Рено, – вы и ваш зампотех обещали мне вернуть в строй все три мои сломанные «пташки».
Он лгал. Мартинес знал это, и он знал, что и Рено знает. Рено, генеральский сынок.
– Сэр, – начал Мартинес, – я только сказал вам, что мы сделаем все, что в наших силах. Но…
– В том-то и заключается беда нашей армии, – воскликнул Рено. – Никогда нельзя положиться…
Рено, тот самый, который, как Мартинесу было известно, шутил, что-де «нашему маленькому мексикашке еще предстоит узнать, что заниматься снабжением – нечто большее, чем раздевать машины в темных переулках».
– Подполковник Рено, – вмешался Тейлор глубоким уверенным голосом, – я согласен, что стоит поругаться, чтобы поднять в воздух как можно больше машин. Но я лично убежден, что полковые ремонтные службы очень хорошо работают в интересах всех нас. Более того, отлично работают. Я, командир Седьмого полка, пойду в бой, имея девяносто пять процентов действующей техники. Честно скажу, это больше, чем я ожидал. Сегодня ночью я пересеку рубеж перехода в атаку с чувством уверенности в своих силах и полагаю, что все участники операции могут разделить мою уверенность. – В Тейлоре было нечто такое, что казалось, будто он сейчас прыгнет вперед, подобно голодному тигру. В таких случаях Мартинес отдавал себе отчет, что дисциплину наводит не довольно сдержанная речь Тейлора, а ярость, заключенная в его молчании, напряжение, сквозившее в паузах между тщательно взвешенными фразами и выражающее именно то, что скрывалось за его словами. – Впрочем, – продолжал Тейлор, – я бы отдал приказ о выступлении сегодня ночью, даже если бы знал, что мне придется двигаться на юг, не имея под рукой ничего, кроме камней. Так что я не уверен, что нам следует жаловаться, имея в своем распоряжении сорок пять самых мощных боевых систем, когда-либо существовавших на свете. – Тейлор отвел взгляд от Рено. – Мэнни, меня гораздо больше волнуют калибраторы. Как обстоят дела с ними?
После того, как Старик так решительно встал на его защиту, Мартинесу было вдвойне неприятно переходить к следующей неувязке.
– Сэр, – сказал Мартинес, – как вы знаете, на полк полагается четыре калибратора для электромагнитных орудийных установок на М-100. Из-за заводских неполадок первую партию пришлось в июле отправить назад, но до сих пор мы получили взамен только два прибора модели А-2. Оба мы привезли с собой в Россию, но теперь один из них вышел из строя. Зампотех лично им занимался, и мы ждем срочную замену из Штатов. Но, похоже, у нас будет только один калибратор на все три района сбора.
– А ручная калибровка абсолютно невозможна? – поинтересовался Тейлор.
– Нет, сэр. Орудийная система слишком сложна. Тут дело не в прицелах и стволах, как в старые времена. Требуется перенастраивать электронные системы управления, а для этого нужен рекалибрационный компьютер.
– Ладно.
– Тут все зависит… – начал Мартинес. Он чуть не сказал: «от количества наших потерь», но вовремя спохватился. Так можно накаркать беду. – От множества факторов. Следует учитывать расстояние между районами сбора. Мы в состоянии подправить одну птаху за пятнадцать минут. Но какое-то время требуется еще и на подключение прибора. Я бы сказал – от тридцати до тридцати шести часов. Причем наибольшее время займут перелеты между районами.
– Черт, – выругался Тейлор, – я не хочу, чтобы мы сидели так долго. Исходя из износа во время учебных стрельб, сколько целей может поразить система, прежде чем искажение прицела станет очевидным, и на каком этапе наши орудия становятся не более, чем дорогостоящими хлопушками?
Мартинес задумался. Он знал, что учебные стрельбы сбивают прицелы гораздо в меньшей степени, чем боевые. Но и Тейлор тоже это знал.
– Сэр, практически точность стрельбы начинает падать уже после первого залпа. Но сбой становится очевидным после трехсот – четырехсот выстрелов. Каждая система немного отличается от остальных. Иногда возникает впечатление, что у каждой – свой характер. Лучшие из них сохранят пятидесятипроцентный уровень попаданий после шестисот выстрелов. Но на это нельзя рассчитывать.
Тейлор повернулся на стуле лицом к слушателям.
– Я уверен, что большинство из вас вне себя от счастья от услышанных цифр. Звучит действительно внушительно. Но я нутром чую, что нам придется расстреливать боеприпасы с гораздо большей интенсивностью, чем рассчитывали умники из Форт-Ливенворт. – Тейлор кивнул в подтверждение своих слов. – Лучшая система в мире! Но даже если она сработает как положено, джентльмены, те аккуратные и прилизанные военные игры в Объединенном центре испытаний боеприпасов не учитывают стрельбу по ненужным целям, необъяснимые промахи, путаницу и просто неизбежную бестолковщину боя. Мы получили очень ответственное задание, и действовать нам придется на очень большой территории. И я думаю, что операция на том не закончится. Следовательно, командирам экипажей придется внимательно следить за системами автоматического обнаружения целей, чтобы убедиться, что мы уничтожаем именно то, что нам надо, а не расстреливаем один и тот же «джип» по десять раз. Можно использовать технику, можно даже полагаться на нее – но, в конце концов, нельзя ей доверять. – Тейлор холодно уставился на подчиненных, насупив покрытый шрамами лоб. – Не забывайте об этом. И – думайте.
Последние слова прозвенели металлом и повисли в холодном воздухе.
Откинувшись на спинку стула в более расслабленной позе, он продолжил:
– Ну, ладно. Исправный калибратор сперва поступит в распоряжение Второй эскадрильи – район «Платина», затем переходит в «Серебро» к Первой и, наконец, в «Золото» к Третьей эскадрилье, если только развитие событий не внесет коррективы в наш план. У тебя что-нибудь еще осталось, Мэнни?
– Нет, сэр. Ничего такого, о чем следовало бы говорить на общем совещании. Мы по-прежнему собираемся убраться отсюда к рассвету, но ремонт М-100 не позволяет нам начать сворачивать мастерские. – Мартинес пожал плечами. – Но это – моя проблема.
– Не бойся перегнуть палку. Весьма вероятно, что стратегические системы японцев засекут нас на взлете, и я не хочу оставить им здесь объекты для атаки. Мэнни, как только сможешь, немедленно убирайся отсюда вместе со всеми своими снабженцами и чумазыми механиками. Если надо, отправляйтесь маленькими группами, но эвакуируйтесь все. Вы нам понадобитесь на новых местах.
– Да, сэр, – отозвался Мартинес. Но он не знал, успеет ли. Оставалось еще столько дел…
Работе не было видно конца, и где та граница, за которой можно остановиться и сказать: все, больше делать нечего, теперь можно собирать инструменты и двигаться в путь. Только справишься с одной проблемой, как – глядь – к тебе опять несется пара взволнованных лейтенантов, чтобы сообщить о двух новых.