Война 2030. Красный рассвет
Шрифт:
— Не бросать же вас? — Теперь Герман говорил вполне спокойно. — Мы дадим им бой. Думаю, вставим им клизму.
— Вначале все взвесьте. Досконально взвесьте. Ладно, Герман, не об этом речь. — Слова давались майору Драченко с очень большим трудом. — Тут, надеюсь, вы выкрутитесь.
«Если эта летающая сволочь снова не явится», — подумал Герман, используя паузу в речи раненого начальника.
— Герман, ты здесь? — внезапно спросил Потап Епифанович.
«Господи, у него еще и с глазами что-то», — с ужасом сделал вывод Герман Минаков.
— Я здесь, майор… Здесь я, Епифаныч.
— Хорошо. Слушай. Наклонись
— Да нет здесь никого, только я.
— Что? — Майор Драченко задышал очень часто. — Ты остался один? Совсем?
— Да нет! Нет! Епифаныч, вы что? Нас десять человек, все, кто ушел вперед, атаковать, и еще кое-кто. Не бойтесь. Это здесь, возле вас, я сейчас один.
— А, тогда ладно. Наклонись, чтоб тебя…
— Да наклонился я. Слушаю.
— Запомни фразу инициации.
— Фразу инициации?
— Молчи, гад. Некогда. Уплываю. Что вы мне вкололи, мудаки?
— Болеутоляющее и…
— Заткни рот. Фразу инициации. То есть команду. Команду высшего приоритета. Если в приказе по линии, Новому Интернету или как угодно придет фраза инициации — все остальное — к чертям. Ты понял? Остальное — к чертям! Она должно прийти скоро. Если она придет, посылаешь подальше всех нынешних хозяев вместе с их деньгами. Ясно?
— Да, Епифаныч. — На самом деле еще ничего ясно не было. Может, у майора бред?
— После фразы инициации поступят новые команды из совсем другого центра. Из нашего Русского центра. Центра возрождения. Тогда и ты и отряд переходите в подчинение ему. Ты усек? Запоминай слова инициации. Наклонись!
— Я тут, товарищ майор.
— «Орки оседлали молнию». Повтори!
— Орки оседлали молнию?
— Вот. Когда они — неважно кто — скажут это, ты ответишь «Меч империи готов к битве». Понял?
— Меч империи готов к битве!
— Теперь все. Нет, знаешь…
— Что, Епифаныч?
— Ты мне лучше поклянись.
— Что?!
— Как в старых, плоских фильмах. Знаю, что ерунда, но… В общем, клянись, что войдешь в подчинение Центру после слов инициации.
— А чего я о нем раньше ничего не слы…
— Заткни рот, аэромобильник Минаков. Нету времени. Клянись!
— Хорошо, не волнуйтесь. Клянусь, что войду в подчинение к Русскому центру…
— Возрождения.
— Клянусь, что войду в подчинение к Русскому центру возрождения после фразы…
— Тсс, Герман. Тсс.
— После слов инициации.
— Вот и хорошо. Дай руку.
— Да ведь…
— Одна у меня вроде бы еще чувствует.
Герман потискал левую руку Драченко. Он не помнил, когда видел ее в последний раз без напяленной сенсорной перчатки.
— Все, Минаков, иди отражай атаку. Или что вы там решите. Если решите отступать — меня убей. Убей обязательно. Ты понял?
Герман не успел ответить, точнее, отвечать стало некому. Потап Епифанович потерял сознание.
34. Морские песни
Вначале он назывался «Шестидесятник». Уже в период окончательной доводки было весьма сложно растолковывать любопытствующим офицерам, а уж тем более матросам, что значит это название. Со времен шестидесятых годов двадцатого века миновало полстолетия, воды утекло порядком, свидетелей, ощутивших на себе те времена в зрелом возрасте, можно было по пальцам пересчитать,
Затем, после завершения эпохи НРР, страна вновь решила накапливать валюту. Причем любыми путями. Атомный крейсер был продан изначально дружественной Индии. Естественно с необходимым штатом специалистов. Правда, проданы они были не с потрохами, все-таки когда-то совершившееся восстание декабристов не прошло бесследно, и крепостное право в России все ж таки со временем приказало долго жить. Так что специалисты отдавались как бы в аренду, во временную эксплуатацию, как и некоторые механизмы. Например, корабельный атомный котел.
Кстати, производимые им и его братьями с других кораблей эманации, носящие название плутоний, дружественная Индия обязывалась ежегодно паковать в свинцованные тары и отсылать к далекой северной подруге. Самолеты, перевозящие тары, были до крайности надежны и дальнобойны, ибо вынуждались геополитическими обстоятельствами следовать не впрямую на север, а во избежание всяческих инцидентов с не слишком дружественными соседями и нарушения каких-то древних конвенций о перевозке лететь на юг. Там они пересекали синтаксически близкий Индии океан, до сей поры официально никому не принадлежащую и не растаявшую Антарктиду и великанский Тихий, отклоняясь чуть к западу, дабы войти в воздушное пространство России со стороны Охотского моря, не чиркнув по перильцам непонятно кому принадлежащей Курильской островной гряды и южного Сахалина.
После продажи бывшая российская лодка некоторое время носила название «Индира Ганди». С толкованием этого названия получалось гораздо проще. Убитая при исполнении должностных обязанностей премьер-министр — это не какие-то таинственные шестидесятые, в которые кого-то там перестали публиковать, а за чтение каких-то рукописей могли отправить на Колыму. Обычному, не свихнувшемуся на почве истории человеку двадцать первого века представить такое почти невозможно. Что такое чтение рукописей, он понимал не очень. Не всякий, взявший в руки книгу впервые, мгновенно догадывался, как ею пользоваться: как перелистываются страницы, где начало-конец и все такое. Если даже какой-нибудь особо грамотный матросик до этого и читал, он делал это с помощью «книгарни» — электронного устройства, достойного последователя ноутбука.