Война Алой и Белой розы

Палмер Мэриан

Английская армия стремительно продвигалась на север. Распри, возникшие между королём Джеймсом и его знатью, помогли Ричарду взять Эдинбург без единой капли крови. Воздав в душе хвалу Господу за междоусобные свары при дворе шотландского правителя, Ричард с достоинством принял предложение городской делегации выплатить сумму, равную приданому своей племянницы, и провёл переговоры с шотландскими лордами, предложившими мир и возобновление договора о браке дочери Эдуарда и сына Джеймса. Последнее предложение Ричард отверг, не видя в нём никакой выгоды. Зато, оставляя Эдинбург, вырвал у приближённых Джеймса гарантию невмешательства в дело окончательного усмирения Бервика. Вот это ему действительно было нужно. Добившись своего, Глостер вновь направился на юг.

Военный

гарнизон Бервика продолжал мужественно обороняться, но с поражением главных сил Шотландии рухнула его последняя надежда. Стэнли энергично вёл осаду замка — взорванные стены свидетельствовали об эффективности его действий. Не зря он говорил, что теперь даже крысы готовы покинуть эту территорию.

Меньше чем через две недели цитадель пала. Появление гонца Ричарда в Лондоне стало сигналом к фейерверкам, шествиям и орудийной канонаде — стреляли из пушек, вывезенных из Кале. К Рождеству, распустив отряды и оставив позади усмирённый Бервик, Ричард вернулся в Вестминстер. Братьям предстоял нелёгкий разговор. Предвидя это, Эдуард достойным образом отметил военачальников Ричарда.

Филипп, заезжавший ненадолго в свои оксфордширские поместья, успел вернуться как раз в день торжественных церемоний. К самому началу он опоздал — зимние дороги, никогда не внушавшие особого доверия, на сей раз превзошли самые худшие ожидания. Разговоры во дворце подтвердили кое-что из письма Фрэнсиса. Умывшись и переодевшись, Филипп и его племянник Хью поднялись к Фрэнсису. В спальне никого не было. Разбросанные повсюду вещи свидетельствовали о том, что хозяин недавно в большой спешке покинул помещение. Улыбаясь собственным мыслям, Филипп принял из рук одного из пажей кузена стакан с холодной водой и, опершись о подоконник, принялся рассеянно разглядывать медленно сползавшие по стеклу капли дождя. Хью, непривычно молчаливый сегодня, свернулся калачиком у камина и смотрел на огонь.

Фрэнсис вернулся в замок, когда уже сгустились сумерки. Появился мальчишка-паж с подсвечником в руках. В соседней комнате послышались шаги, и, сопровождаемый слугой, в спальню вошёл Фрэнсис. Он был одет в отороченный мехом камзол с откидным верхом. На плечах полыхали солнечные диски Йорков. Увидев Филиппа, он остановился, лицо его осветилось радостью.

— Примите мои поздравления, кузен! — начал разговор Филипп.

— Благодарю вас, — сказал Фрэнсис, смущённо разглядывая походную одежду родича. — Я не думал, что вы приедете сегодня, ведь дороги, должно быть, в ужасном состоянии.

— Да, всё развезло. Потому и опоздал. Знали бы вы, как я об этом жалею. Хоть и не вовремя… — Филипп отвесил изящный поклон, распрямился и протянул кузену обе руки. — Высокородный милорд виконт Ловел. Сегодня вы услышите много тёплых пожеланий, Фрэнсис, но не откажите принять и наши.

Филипп обернулся, но Хью упрямо смотрел на тлеющие угли. Фрэнсис между тем с помощью оруженосца освобождался от своих нарядов.

— Хью, — послышался негромкий голос Филиппа.

Молодой человек вздрогнул и, поймав суровый взгляд дяди, густо покраснел. Вскочив на ноги, он забормотал:

— Прошу прощения, господа, то есть, я хочу сказать, прошу прощения, милорд. Дядя говорил от нашего общего имени. Извините, я совсем отвлёкся.

Фрэнсис задумчиво посмотрел на мальчика, губы его искривились в улыбке.

— Да ради Бога, Хью, всё в порядке. А сейчас можешь идти. — Он махнул рукой и подождал, пока Хью выйдет вслед за пажом из комнаты.

Глаза его потухли, и он чётко выговорил:

— А ведь вы знаете, мальчик совершенно прав. Это несправедливо, Филипп.

— Если вы о том, о чём я думаю, то выбросьте это из головы, — ровно ответил Филипп. — Король слишком много задолжал вам за последние три года — с тех самых пор, как Глостер посвятил вас в рыцари. Ну а Хью — что ж, мальчик просто слишком сильно меня любит и потому не может быть объективным — как, кстати, и вы.

— Чушь, — грубо перебил кузена Фрэнсис. — Как бы хорошо ни послужил я Глостеру в Шотландии, вы в Бервике сделали в десять раз больше.

— И

был достойно вознаграждён, — заметил Филипп. В голосе прозвучало нетерпеливое желание закончить этот разговор. Присев на комод, Филипп с удовольствием вытянул ноги. — Ну что, кузен? Довольны? Или это просто очередной шаг наверх, а лестница очень длинная?

— Да ещё какой — золотой. Или, скорее, позолоченный. Пройдёт десять лет, и мы оба забудем всё то, что когда-то казалось таким важным… — Фрэнсис пожал плечами, поигрывая блестящей цепью на груди. — Ладно, до этого ещё дожить надо. А пока и позолота — совсем недурно. Теперь всякие там Стэнли должны уступать мне место, и не могу сказать вам, Филипп, насколько это меня радует.

Филипп молча сидел, обхватив руками колени. У него совершенно вылетело из головы, что не успела мать Фрэнсиса оплакать Джона Ловела, как её выдали замуж за брата лорда Стэнли. Нетрудно представить, до чего же сильно должен ненавидеть Фрэнсис Уильяма Стэнли: детские воспоминания не отпускали этого уже зрелого мужчину, ставшего за эти годы настоящим отцом семейства. Впрочем, Филипп давно уже перестал гадать, какие именно разочарования заставляли Фрэнсиса вести тот образ жизни, который он избрал для себя. В своих связях с женщинами кузен был не очень-то разборчив, причём ни от кого это не скрывал. Только Бог знает, как к этому относилась Анна. Если ей и трудно было переносить всё более и более частые и продолжительные отлучки Фрэнсиса из Минстер-Ловела, то она никак этого не показывала. Вся её жизнь теперь сосредоточилась на сдержанном, скрытном ребёнке, отец которого находился далеко от Оксфордшира и занимался делами, которые порой трудно было назвать достойными.

Филипп отправился в собственную квартиру — теперь уже не нужно было делить жильё с кузеном. При мысли об этом он испытал мгновенный прилив ностальгии и тут же улыбнулся про себя: ведь и его положение тоже изменилось. Ему ясно дали это понять во время грандиозного пиршества. Сэр Ральф Гастингс с такой настойчивостью приглашал его выпить по стакану вина, когда всё закончится, в доме у своего брата, королевского камергера. И хотя Уильям Гастингс был широко известен своим добрым нравом и гостеприимством, его обширные апартаменты никогда не становились проходным двором для всяких там провинциалов. Филипп начал постепенно понимать, что в Вестминстере милости герцога Глостера значат ничуть не меньше, чем звание пэра при дворе короля Эдуарда.

Это безошибочно свидетельствовало о закате его царствования. Муж Марии Бургундской, отпрыск Габсбургской династии [132] , прекратил в конце концов своё доблестное сопротивление и помирился с Францией. Теперь у Людовика были развязаны руки, и он умело этим воспользовался: отказался выполнять далее условия договора с Эдуардом, в частности, выплачивать дань, а также порвал помолвку своего сына с дочерью Эдуарда. Горевала ли об этом принцесса Елизавета — вопрос спорный, даже самые снисходительные люди находили дофина Карла фигурой на редкость отталкивающей. Но дело конечно же не в принцессе, акция Людовика была направлена против короля Англии. Таким образом французский король отплатил англичанам за семь лет кабалы, в течение которых он выплачивал унизительную для его страны дань. Единственным светлым пятном этой мрачной зимы были шотландские успехи герцога Глостера. Это спасало униженную Англию от национального позора.

132

Габсбургская династия — династия, правившая в Австрии (1282–1918), Чехии и Венгрии (1526–1918), части Италии (с XVI в. до 1866 г.), в Священной Римской империи (постоянно в 1438–1806 гг., кроме 1740–1745 гг.), Испании (1516–1700), Нидерландах. С 1438 г. Габсбурги постоянно избирались императорами. В результате брака Максимилиана I Габсбурга с Марией Бургундской в конце XV в. к владениям Габсбургов были присоединены Нидерланды.