Война амазонок
Шрифт:
Пока секретарь совета писал, принцесса подозвала к себе госпожу Фьеске.
– Графиня, отыщите на площади маркиза де Жарзэ, пускай он мчится стрелой к принцу Кондэ с известием, что написан пропуск для его войск.
Маршальша поспешно ушла. Последний член совета приложил свою подпись, принцесса, почти вырвав бумагу из его рук, передала ее госпоже де Фронтенак.
– Передайте эту бумагу маркизу ла Булэ, который ждет у крыльца, и скажите ему, что от этой бумаги зависит спасение его начальника, принца Кондэ.
Принцесса
– Я сама хочу судить о настоящем ходе событий. На коней!
Она сходила с крыльца, сопровождаемая губернатором, который непременно хотел держать ей стремя, но не успели они появиться, как раздалось оглушительное ура принцессе, проклятия и угрозы маршалу.
– Изменяют нашему принцу! – кричали одни.
– Покидают нашего защитника! – подхватили другие.
– Принцесса, – сказал Мансо, приблизившись к ней со сверкающими яростью глазами, – как вы можете терпеть подле себя этого мазариниста? Скажите слово, и мы бросим его в Сену.
– В Сену маршала! – заревела толпа.
– Напротив, я очень довольна маршалом, он сделал все, чего я желала, – возразила принцесса громким и твердым голосом.
– Счастлив он, коли так, а в другой раз несдобровать ему, если не будет идти прямым путем!
Маршал поспешил убраться в ратушу, пока принцесса при восторженных криках народа со своими маршальшами усаживались на коней. Между тем Мансо не выпускал из рук повода лошади, на которой сидела принцесса.
– Ну что же, друг мой, чего ты ждешь, зачем не отпускаешь меня?
– Ваше высочество, согласны ли вы дать мне обещание исполнить то, о чем я буду просить вас?
– Мансо, я знаю, что вы честнейший человек и не захотите, чтобы принцесса королевской крови совершила поступок, которого надо стыдиться или раскаиваться впоследствии.
– Ваше высочество, сегодня утром один человек принес мне письмо, которое он нашел на улице. В этом письме моя дочь пишет, что находится в заточении.
– Что это? Ее опять похитили?
– Она пошла туда по доброй воле, но оказалось, что тут была ловушка, и ее держат в заключении. Вот я и хочу просить, чтобы вы приказали войскам атаковать дом, где она содержится.
– Где Жан д’Эр? – спросила принцесса, обращаясь к своим спутницам.
– Ваше высочество, господин Жан д’Эр вместе с герцогом Бофором находятся теперь около Бастилии, – отвечал Мансо, – оба обещали мне свое содействие, только бы приказ был от вас.
– Что это за дом?
– В эту минуту он охраняется королевскими войсками под командой герцога де Бара, похитителя моей дочери.
– Но что же это за дом?
– Пикнусский монастырь.
– Атаковать монастырь! Как это можно!..
– Ваше высочество, – сказал Мансо,
Принцесса не считала полезным сопротивляться в этом случае. Человеколюбие и политическая необходимость принудили ее уступить угрозе отца.
– Обещаю вам прислать две сотни мушкетеров к монастырю.
– Благодарю вас, ваше высочество. Пока солдаты будут драться, мои удальцы проникнут в монастырь.
Принцесса выехала на Сент-Антуанскую улицу. Представилось ей там печальное и ужасное зрелище. Сидя на лошади, медленно продвигался герцог Ларошфуко, поддерживаемый с одной стороны искренним другом, с другой – сыном. Пуля ударила ему в правый глаз и вышла в левый, так что оба глаза были повреждены, кровь лилась по лицу несчастного герцога. Его белый атласный камзол был до того залит кровью, что материя казалась красной с белыми пятнами. Луиза Орлеанская остановилась, чтобы сказать ему несколько слов, но герцог не видел и не слышал ничего и потому ничего не отвечал.
Продолжая свой путь, она невольно задумалась о том, что, если она встретила умирающего человека, которого так страстно любила герцогиня Лонгвилль, то и ей предстоит, может быть, такая же опасность. Душа ее преисполнилась глубокой скорби, и скорбь эта усиливалась, потому что на каждом шагу ей попадались навстречу раненые и умирающие. И все это были друзья ее отца, друзья ее детства, которые заступились за них и приняли участие в их борьбе; и все они сомневались, что победа осталась за ними.
– Так вот что значит междоусобная война! – говорила она, и сердце ее переполнялось горечью.
Но вот подъехала она к дому Мартино и остановилась: у нее недоставало сил продолжать свой путь.
– Отсюда я могу посылать приказания, – сказала принцесса, входя в дом.
Советник Мартино был глубоко опечален.
– Что с вами, любезнейший Мартино? – спросила она рассеянно. – И отчего я не вижу вашей жены?
– Увы! Она теперь на площади у Бастилии! Мне сейчас принесли весть, что час тому назад моя безрассудная жена привела туда все население предместий.
– Вот истинная героиня!
– Ах! Ваше высочество, позвольте вас спросить, неужели предназначение женщины бунтовать и становиться во главе мятежа?
– Может быть, вы и правы… Так идите же туда и призовите ее.
– Я знаю ее, она не послушает моей просьбы и не уйдет оттуда.
– Но она вас так любит! – сказала принцесса. – Уверяю, если она увидит вас среди опасностей, то испугается за вашу жизнь и сама уведет вас оттуда.
– О! Так я бегу! – воскликнул советник, поспешно покидая дом, не обращая внимания на пальбу и учащенную перестрелку.