Война Цветов
Шрифт:
Но у всех этих призрачных пар, возлежащих в сотканном из света саркофаге, была одна общая черта: их глаза, не менее изменчивые, чем все прочее, то круглые как у сов, то с узкими, как у кошек и змей, зрачками, то затянутые пеленой, то поблескивающие из-под нависших костистых лбов, – их глаза неизменно оставались открытыми.
– Они живы, – полным ужаса шепотом произнес Наперстянка. – Они все еще живы!
– Разумеется, живы, идиот, – сказал Чемерица. – Они скованы, но не мертвы. Они воплощают собой сердце Эльфландии – если их умертвить, наше существование тоже скорее всего прекратится. Без них нам не обойтись.
– Но вы мне ничего
– И куда же, по-твоему, мы денем эту энергию, когда получим ее? – засмеялся Чемерица. – Без короля с королевой это будет примерно то же самое, что пытаться вместить Лунную в бочку для дождевой воды.
Наперстянка умолк, весь дрожа, но теперь голос подал кто-то другой – запинающийся голос, не сразу узнанный Тео.
– Это сделали вы, верно? Семь Семей?
Чемерица улыбнулся – он один, не считая Ужасного Ребенка, не поддавался колдовской силе острова.
– Наконец-то наш феришер заговорил. Я припоминаю – ты работал у леди Жонкиль. У нее, очевидно, хватило ума разглядеть в тебе нечто незаурядное. Но прав ты только наполовину. Великанская война значительно ослабила короля и королеву – вся их энергия уходила на то, чтобы не дать стране развалиться. У них не было сил бороться, когда мы устроили свой маленький... путч.
– Вам не понадобилось бы воровать у них энергию, если б вы так не старались подражать смертным. – Кумбер говорил торопливо, словно боясь, что ему сейчас заткнут рот. – Вот за что вы ненавидите смертных – за то, что они живут так, как вам не дано. Они меняются, растут, совершают ошибки и учатся, а мы все только на то и способны, чтобы копировать их. Говорят, вы много лет провели в их мире, изучая их. Что вами руководило – интерес или зависть?
– Смертные тоже могут приносить пользу – возможно, у них даже есть таланты, которыми не обладаем мы. – Спор явно доставлял Чемерице удовольствие, как одна из составляющих его звездного часа. – Но это еще ничего не доказывает. Я не способен давать молоко, однако это не делает корову равным мне существом.
– Но это объясняет все наши энергетические проблемы, Нидрус, – вмешался Наперстянка. – Если король с королевой все это время бездействуют, находясь в заточении...
– Разумеется, объясняет, – отрезал Чемерица, по-прежнему без особого гнева: он точно воплощал в жизнь какой-то сложный розыгрыш, развязку которого знал пока он один. – Это решение с самого начала не было рассчитано на долгий срок. Я давно уже заявлял, что мы должны как-то использовать в своих интересах науку смертных, иначе эта страна станет холодной и темной пустыней, но всегда наталкивался на сопротивление сентиментальных глупцов вроде Фиалки, Лилии и Нарцисса, не говоря уж о твоей трусливой семейке, у которой даже убеждений своих нет, хотя бы и ложных.
– Уверяю тебя, что если бы я понимал...
– Если бы ты понимал, то обмочился бы со страху еще раньше. Тебя ужасает то, что мы узурпировали королевскую власть, верно? Если б они действительно пали, защищая страну, все бы было в порядке – в свое время вы, Эластичные, и против них высказывались, зато совесть ваша была чиста. Так всегда бывает. Трусы не только предоставляют храбрецам делать то, что необходимо сделать, но еще и отгораживаются от правды. Граф Пижма тоже из тех, что сидят верхом на заборе, – фыркнул Чемерица, – но он хотя бы вовремя смекнул, на какую сторону следует спрыгнуть. Без его помощи
Тео хотелось сказать свое слово, но сверкающая глубина и бурлящие мысли Ужасного Ребенка занимали его целиком.
– Значит, Пижмой вы давно уже завладели. – Кумберу было трудно говорить, притом он, как и Тео, наверняка чувствовал, что унесет свое знание с собой в могилу, – но даже в эти последние минуты он оставался верен себе и хотел знать ответ. – И он помог вам совершить самую тяжкую из всех возможных измен.
– Он действительно зорко следил за обеими сторонами уравнения – быть может, чересчур зорко. Поди сюда, Квиллиус Пижма. – Тот, видимо, повиновался недостаточно быстро, и его, громко протестующего, подтащили к Чемерице констебли. – Мне стало известно, что ты, давно уже, хотя и тайно, присягнув мне на верность, тем не менее, помог Штокрозе и другим перевести через границу наследника Фиалки, а мне сообщил об этом, только когда уже тот оказался в Эльфландии. Это спутало мои планы и привело меня в ненужное раздражение. Полагаю, что ты решил подстраховаться на случай, если мой замысел провалится, – тогда ты заверил бы партию Штокрозы, что все время был на их стороне.
– Что вы, лорд Чемерица! – с тревогой крикнул Пижма, чье лицо теперь без утайки показывало, какому ущербу подверглось. – Как могли вы поверить в подобные... Я никогда...
– Я принял твой протест к сведению. Уверен, что король с королевой сделали то же самое, хотя и спят, – но они могут взглянуть на дело по-другому, когда ты познакомишься с ними поближе.
– Черное железо! Погоди, Чемерица. – Голос лорда Дурмана выдавал овладевший им страх. Он опасливо заглянул в яму, и багрово-синий свет упал на его лицо. – Ты ничего не говорил, Нидрус, о том... чтобы разбудить их.
– Верно, не говорил, Аулюс, – издевательски протянул Чемерица, – потому что ничего такого делать не собираюсь. Я сказал только, что Пижма будет представлен им. – Он махнул рукой, и двое констеблей схватили Пижму за руки. – Кто-кто, а ты должен знать, что некоторые правила следует соблюдать неукоснительно, – сказал он сопротивляющемуся графу. – На то и наука. У нашего процесса, как бы редко он ни совершался, тоже есть свои правила. Необходима жертва. Перережьте ему горло и бросьте вниз, – приказал он констеблям.
– Нет! – завопил Пижма, и лицо, над которым он потерял всякий контроль, стало раскалываться под кожей, как паковый лед. Зрелище было ужасное – Тео охотно зажмурился бы, но не мог. – Выберите в жертву кого-то другого! Я делал все, о чем вы просили!
– Скорее, отец. – Ужасный Ребенок закрыл глаза, будто в экстазе. Казалось, что он стоит на пороге кухни, полной восхитительных запахов. – Время пришло.
– Это так, Пижма – ты делал все, о чем я просил, но ты предатель по природе своей и каждый день начинал с того, что было выгодно Квиллиусу Пижме. Стремясь к власти, которую я тебе обещал, и страшась моего гнева, ты предал Штокрозу, Нарцисса и прочих своих союзников, однако оставил лазейку, чтобы вернуться к ним снова, если наше предприятие не увенчается успехом. В один прекрасный день у тебя может появиться новая, ошибочная идея, что выполнение моих просьб перестало быть выгодным для тебя. Я хочу избавить нас всех от недоразумений в будущем. – И Чемерица бросил констеблям: – Делайте, что я сказал.