Война двух королев
Шрифт:
Перворожденный в смертном царстве?
"Когда боги, которых вы знаете сейчас, вознеслись, чтобы править Илизеумом и смертным царством, заставив большинство Перворожденных отправиться в их славную вечность, это вызвало эффект пульсации, который привлек внимание и уши Судьбы. Они позаботились о том, чтобы осталась искра - шанс на возрождение величайших сил. Угли первозданной жизни, которые могли разгореться только в женском роду Перворожденного Жизни".
Моя голова дернулась вверх, и я увидел Исбет во внезапной, резкой ясности. То, что она говорила, предполагая... Она родила не бога. Она родила...
Мышцы
Чаша исчезла, и из меня вырвался рваный стон боли, когда мое горло попыталось проглотить еще, но больше ничего не было. Это было все.
Но этого было недостаточно.
Почти недостаточно.
Исбет придвинулась еще ближе, ее взгляд словно ржавые гвозди впился в мою плоть. "Цвет уже возвращается к его коже. Этого хватит. Пока что".
Я посмотрел на нее, но понял, что мои глаза закрыты. Заставив их открыть, я поднял их к ней.
Она улыбнулась, и это была рвущая грудь улыбка, потому что это был небольшой изгиб губ. Почти застенчивая, невинная улыбка, такая же, какую я видел на Поппи.
Боль в моем животе снова взорвалась, более сильная, чем раньше. То немногое количество крови, что прилило к моим венам, лишь сняло онемение. Это было все. И это было не спасение.
Она знала это. Она точно знала, что сделает этот маленький глоток крови.
Моя рука горела. Ноги. Многочисленные порезы жалили так, словно меня облепили шершни. А голод... он нарастал, пока не разбух.
Я вскочил с пола, дергая за цепи, когда рычание, вибрирующее в моей груди, перешло в вой. Я начал расходиться по швам, разлетаясь на куски, в которых больше не было ни капли чувства собственного достоинства.
Голод.
Это было все, чем я был.
Голод.
ГЛАВА 21
Поппи
Не в силах заснуть следующей ночью, я сидела на валуне возле палатки, свесив ноги над землей, и смотрела, как вдалеке раскачиваются ветви кровавых деревьев. Ночные птицы перекликались с россыпью дубов, под которыми мы спрятали наше маленькое скопление палаток и повозку. Неподалеку от палатки дремал Киеран в своей смертной форме. Я с облегчением увидела это, когда заглянула к нему немного раньше. Ему не нужно было терять сон только потому, что мой разум не отключался.
Я была беспокойна.
Снова хотелось есть.
И мучила жажда.
Мой взгляд скользил по ландшафту. Кровавый лес был странно красив, особенно на рассвете и в сумерках, когда небо окрашивалось в более бледные оттенки голубого и розового. Он был огромен. Я не думаю, что многие понимали, насколько он велик: он охватывал расстояние между Масадонией и окраинами Карсодонии. По сути, это была протяженность долины Ниэль, и Малек был похоронен где-то там.
Надеюсь.
Однако лес начал редеть. Сквозь деревья я уловила крошечные проблески горизонта. А за ним - столица.
Где ждал Кастил.
Прошло сорок дней с тех пор, как я в последний раз видела его вживую. А казалось, что прошло гораздо больше, каждый день - неделя. По крайней
Это была наша последняя ночь в лагере за пределами Кровавого леса. Завтра мы должны были добраться до Западного перевала. Затем нам предстояло два дня пути до места, где начинаются пики Элизиума на Ивовых равнинах. По словам Киерана, чтобы пройти через пики и добраться до другой части шахт, соединяющихся с Восходом, потребуется всего день - может быть, два. Мое сердце заколотилось от предвкушения.
Но отсюда, если мы продолжим двигаться на юго-запад, то через день доберемся до долины Ниэль, а через полтора - до Карсодонии. Отсюда нам оставалось не более двух дней до того, чтобы оказаться в одном городе с Кастилом. Но не четыре.
Но мы не могли продолжать идти прямо. Мы не смогли бы миновать ворота. У нас было больше шансов, если бы мы взяли дополнительные дни.
Тогда мы были бы в Карсодонии, и...
Внезапный холод пробежал по моей шее, по коже пробежали мурашки. Это был не просто холодный воздух. Скорее, это был тяжелый пресс осознания. Первобытная сущность пульсировала в моей груди.
Я скользнула вперед, опуская ноги на землю. Осмотрев Кровавый лес в поисках хоть какого-то намека на туман, я потянулась за своим волчьим кинжалом и вытащила его. Я шагнула вперед, мои шаги были бесшумными, пока я искала и искала. Не было ни тумана, ни пронзительных криков Жаждущих, нарушающих тишину, но это чувство все еще было здесь, давя на шею.
Стоп.
Было совершенно тихо. Деревья, которые качались несколько мгновений назад, затихли. Я посмотрела вверх на вязы. Ночные птицы не пели. Все было неподвижно. Но это ощущение, это тяжелое осознание, преобладало. Поцелуй холода коснулся моей шеи. Я потянулась за спину и провела рукой по коже. Мне показалось, что на меня смотрят сотни глаз.
Медленно повернувшись, я осмотрела густую тень между деревьями и за ними, но ничего не увидела. Еще одна дрожь пробежала по моей плоти, когда я подошла к Винтеру, где его голова приподнялась. Его уши были навострены, ноздри раздувались, как будто он тоже что-то почувствовал.
"Все в порядке, мальчик". Я погладила его по шее.
Налетел ветерок, зашелестел листьями и принес с собой это гнетущее чувство, что за нами не только наблюдают, но и что я не одна. Такое же чувство я часто испытывала в Массене и Сосновых землях. Ощущение исчезло с моих плеч. Ледяное прикосновение к моему затылку исчезло. Птица издала короткую, неуверенную трель, и через мгновение ей ответили. Звук вернулся.
Жизнь вернулась.
Озадаченная, я придвинулась ближе к палатке, не сводя глаз с красновато-черных листьев кровавых деревьев. Минуты проходили без новых странных происшествий. Если бы не реакция лошади, я могла бы подумать, что это мое воображение.
Вскоре после этого Ривер поднялся из своей повозки, чтобы подежурить до конца ночи. Я пыталась сказать ему, что он может поспать, но он просто указал в сторону моей палатки, а затем отвернулся.
Я подошла, но не вошла. Вместо того чтобы делать то, что я должна была делать - спать, я снова начала метаться. Мой разум все еще не отключался, и я была действительно голодна.