Война Джимми Фишера
Шрифт:
Переселенцев уже было более 300 тысяч, многие из них приехав детьми вроде Сережи Озерцова достигли 18–22 лет, понятно совершали браки, детишки плодились очень быстро, люди были уверены в завтрашнем дне. Примерно 200 тысяч из переселенцев работали при средней зарплате по республике в 100 гривен или каждый месяц шли отчисления в 5 000 000 гривен или эквивалент 5 миллионам золотых рублей, да плюс бюджет республики с налогов и прочего выделял на данное мероприятие 15 миллионов каждый месяц.
После статьи «Мы идем к вам братья», до слез тронуло письмо в редакцию от простой маленькой ирландской девочки, которой повезло родиться уже в Калифорнии и она не знала голода и нужды.
Письмо
Дорогой мой братик, пишет тебе сестренка из Беловодья, так русские дети называют нашу республику. Я ученица первого класса и сама умею писать и читать на русском языке. У нас все дети ходят в школу и слушаются родителей. Скоро я стану пионеркой младшего возраста, а пионеры — это самые лучшие помощники взрослых. У нас в семье только девочки, а я знаю папа хочет сына. Мы с сестричками тоже очень хотим братика. Я копила на новенький блестящий велосипед, но тебе будет нужнее деньги, возьми их себе братик, пожалуйста. Я не знаю, как тебя зовут, но уже очень-очень сильно тебя люблю. Будь моим братиком. Твоя Сьюзи.
Понятное дело, что такое послание не осталось незамеченным. Другие пионеры и пионерки стали тоже помогать русским детям, стали искать своих братиков и сестричек по переписке. Даже суровые парни Первой Конной армии, что прошли ужасы сражения войны с США, грузились на пароходы отводя и пряча глаза в глазах были слезы. Им объяснили комиссары, что нужно будет некоторое время играть роль надсмотрщиков над русскими рабами, но они были похожи на голодных боевых псов, что ждали приказа — «ФАС!»
Они готовы были сражаться со всей Европой, ради освобождения братьев, но и готовы принять позор быть рабовладельцами своих родных и близких людей, ради спасения, спасения многих миллионов. Потому они рвались в далекую Россию, но и прятали лица скрывая свои слезы. В них было все, гордость за возложенную миссию, стыд от понимания, кем придется притворяться, жажда крови и мести…
Отступление село Голодное
Зима самое страшное время для русского крестьянина, голодное время. Даже есть такая страшная поговорка не беда, если хлеб не уродиться, беда коль не родится лебеда. Барин прожигал жизнь где-то в Париже, вывозя все из села Голодное и продавая за копейки, какая ему разница сколько умрет русских крестьян себя он не считал единым народом с этим быдлом.
На улице завывала метель, благо окна затянутые бычьим пузырем давно обледенели — это не давало тепла, наоборот студило лачугу в щели которой дул ледяной ветер, но лед был твердым и исправно сдерживал холодную вьюгу, которая давно бы засыпала всю избушку снегом. В доме не было даже маленькой крошки еды. Дети, как маленькие скелеты валялись в углу на каком-то тряпье пытаясь греть друг дружку тщедушными тельцами. Клим вздохнул, хорошего он не ждал. Говорили барин их продал, каким-то немцам, значит налоги скоро опять вырастут. Он оделся и вышел во двор. Скатал снежок и стал формировать снежный ком, когда тот был готов ловкими ударами топора, разрубил окно, выбив бычий пузырь внутрь избушки. Затем залепил окно снегом.
Дров не было от слова совсем, потому в крестьянской лачуге было не многим теплее, чем на улице. Затем разорив плетень и надергав соломы из крыши дома, затопил печь. Изможденная вечными муками голода и непосильной работы жена растопила печь в домишке стало тепло. Детишки оживились. Когда в чугунке оттаял снег превратившись в кипящую воду, туда бросили мелко рубленную солому и бычий пузырь. Да от соломы очень болел живот, но лучше так, чем лежать и умирать от голода. Глаза детишек засверкали искрой
За окнами послышался залихватский свист и непонятная речь. Сердце Клима провалилось в пятки, приехали проклятые, подумал он, решив, что приехали немцы, что купили их село. И угадал. Возле его дома остановился санны поезд. В избу зашел немец в сопровождении бойца первой конной армии, тот был в буденовке.
— Что есть варится котел? Спросил немец.
— Похлебка из бычьего пузыря и соломы, ответил упавшим голосом Клим.
— Это нельзя есть! Бистро! Отдал команду немец своему бойцу, тот вынул чугунок из печи и вылил содержимое за порог лачужки, дети зарыдали от горя.
Но к дому уже подходили бойцы Первой Конной Армии в их котелках был наваристый суп из курятины с лапшой, который варили прямо на ходу в походно-полевых кухнях. Парни молча заходили в дом и давали котелки с лапшой сначала детям, затем жене и самому Климу.
— Когда поесть, ти должен собрать котелки и помыть крестьянин. Так приказал немец.
— Как есть сделаю барин! Поклонился в пояс Клим. Он никогда в жизни не ел ничего более вкусного и питательного, тем более зимой горячая лапша, все напоминало сказочный сон. Клим боялся, что спит и в бреду, как обычно видит сны о еде и как он накормил детишек, своих вечно голодных ангелочков. Только одно его заставляло думать, что он не спит, он даже во сне никогда не мог выдумать такой безумно вкусный суп, он даже не знал, что такие бывают.
В дом продолжали забегать бойцы в буденовках, они складывали охапки дров возле печки, один из бойцов закладывал поленья в печь, которая стала давать настоящий жар. Барин заметил окно заложенное комком снега, показал на него пальцем.
— Бистро! приказал сержант ирландец и снова бойцы убежали. Не прошло и часа, как снег был убран, а вместо бычьего пузыря, как в 10-м веке установлено окно с настоящим стеклом. На самом деле бойцы в буденовках поставили двойные рамы, чтобы было тепло.
Один из бойцов что-то растолковывал жене Клима и показывал, как использовать керосиновую лампу. Другой давал новую одежду детишкам и прямо на лохмотьях переодевал их в чистые и красивые вещи. Клим не мог знать, что зашла вторая рота первого батальона в их село, что практически в каждом доме работали пятерки с сержантом или капралом, помогая его соседям, ровно так, как они помогали сейчас ему. Парни помнили, что каждая секунда на счету на каждый дом было отпущено 2 часа времени.
— Плевать, если вы останетесь ночевать в поле без лагеря, вы солдаты республики и стойко перенесете тяготы и лишения службы! Такие слова были от командира полка «Бойцовых котов».
— Не тратить не секунды, даже если мы спасем 1 жизнь, жизнь одного ребенка наших русских братьев, такое стоит обморожений и неудобства сна в поле.
С другого конца села зашла первая рота и ровно так же работала с вымирающим от голода населением села Голодное. Это было похоже на войсковую операцию. Но вот прошло 2 часа…
В доме было много еды, очень тепло, дети переодеты в красивые и чистые вещи. Даже появилась мебель в доме, как у каких-то барьев. Керосиновая лампа освещала избушку, будто солнышко ярко-ярко (крестьяне не видели электро ламп Фишера) их с женой переодевать не стали, просто оставили чистую одежу. Сказали завтра банный день и всех помоют и подстригут. Клим был в шоке, когда сержант уходил из дома, еще раз все окинув взглядом и оценив, где может быть нужна помощь, Клим не удержался и задал вопрос парню в буденовке…