Война Евы
Шрифт:
– У нас не получится не ругаться, если вы постоянно будете заходить в этот офис, - говорю прямо.
– Я обязан сюда заходить и проверять, как идёт рабочий процесс, - четко проговаривает Глеб, с холодом глядя на меня.
– Нормально он идёт. И даже если бы шёл плохо, вы бы ничем не помогли, - ещё «прямее» отвечаю.
– Вы вновь забываетесь, - цедит Глеб.
Да без разницы.
Пробуждаю свой компьютер, пока тот грузится - проверяю телефон.
– Я полагал, что вы - профессионал, после вчерашнего мероприятия, - неожиданно произносит
– Теперь вы вновь в этом усомнились?
– без интереса уточняю.
– Представьте себе.
– И что же подтолкнуло вас к черте сомнений?
– не глядя на него, уточняю.
– Ваше отношение к делу.
– Моё отношение к делу?
– искренне недоумевая, повторяю; это уже выходит за грани того, что можно стерпеть! Поднимаюсь на ноги, - И что не так с моим отношением к делу, господин исполнительный директор?
– Вы проводите слишком много времени на кухне. И решаете личные дела во время рабочих часов.
Недоверчиво усмехаюсь.
– Вы человек вообще? Кухня для того и создана, чтобы периодически заходить туда и утолять естественную потребность организма.
– Удивительно, почему вы такая худая - учитывая, сколько раз за день вы утоляете потребности своего организма, - подняв бровь, припечатывает меня Глеб.
– Изумительно!
– с восхищением смотрю на него, - Вам будет проще, если я вообще не буду есть?.. Или, может, мне стоит сразу приклеить себя к рабочему месту на все три месяца и утопить свой телефон - чтобы НИЧТО в этом мире не смогло поколебать вашу уверенность в «моём отношении к делу»?!
– Это обязательно - так искажать мои слова?
– с арктическим холодом интересуется Глеб, делая шаг к моему столу.
– Искажать? Кажется, я передала самую суть ваших требований!
– Вы сейчас издеваетесь надо мной?
– недоверчиво спрашивает мужчина, растягивая нехорошую улыбку на губах.
– Я - нет. А вот вы - да. Вы же придираетесь ко мне. Это совершенно очевидно. Только я понять не могу, чем заслужила подобное отношение?
– У меня нет к вам «особого» отношения.
– Я удивлена. Мне показалось, что я тут за всё издательство отдуваюсь, - сухо отвечаю ему.
– Вы много о себе думаете.
– Вы о себе - ещё больше. Что вы вообще здесь делаете? Какой такой мифический процесс налаживаете?
– уже не сдерживаю себя, - Что у нас происходит такого, к чему вы свою руку приложили? Поделитесь со мной - мне отчаянно необходим хоть какой-то повод для уважения! Потому что в данный момент я искренне не понимаю, что вы вообще здесь делаете и за что свои деньги получаете?
– А вот деньги мои считать не надо, - мягко и негромко произносит Глеб, нависая надо мной.
Когда он успел так близко подойти?
– Да кому оно нужно вообще?
– холодно парирую.
– Как видно - вам, раз вам так не дает покоя мой заработок, - придавливая меня своей энергетикой, всё также спокойно произносит Глеб.
– Мне плевать на ваш заработок. Не мешайте
– Как много вы на себя берёте, амбициозная вы моя, - протягивает Глеб неожиданно нежно, но оттого - ещё страшнее, - с такими претензиями вам не редактором, вам владельцем этого издания надо быть.
– Вообще не поняла, к чему это сейчас было сказано, - произношу едва ли не в самые губы.
– Естественно, - неожиданно резко сократив расстояние почти до нуля, отвечает Глеб; затем отстраняется и выходит из кабинета.
Удивительно, как такой интимный момент, как близость между мужчиной и женщиной, может воздействовать на сознание с прямо противоположным эффектом?.. Я чётко почувствовала, что за эмоции в тот момент испытывал исполнительный директор по отношению ко мне.
Он был разочарован.
Но чем?.. В смысле… мы никогда настолько не сближались, чтобы он успел «очароваться» мною.
– Саша… - произношу, прекрасно зная, что второй редактор не могла уйти далеко.
Собственно, после моих слов, девушка осторожно приоткрывает дверь и смотрит на меня слегка пришибленно.
– Что сейчас происходит в издательстве? Расскажи мне.
– Много чего, Ева, - негромко отвечает та, - у нас было заменено оборудование, на которое раньше не хватало денег; несколько сотрудников уволены, наняты новые… в коллективе про них говорят, что это довольно толковые ребята. Наш художник иллюстратор, который все время срывал сроки заказов, дал клятву зашиться, и, ходит слух, даже подписал новый контракт, в котором был ужесточен пункт о наказаниях... Это только так - мазком по поверхности… но изменений правда много. За пару-то дней… И все пошли на пользу делу.
– Кажется, я очень сглупила, - прикрывая глаза, протягиваю.
– Ну… есть немного, - не спешит утешать меня Саша.
– Думаешь, лучше сейчас сходить к нему? Или попозже?..
– спрашиваю, глядя в пол.
– Дай ему остыть. Ты уже много всего сказала, - дипломатично отзывается второй редактор.
Киваю, сажусь в кресло. Некоторое время смотрю на экран компьютера… а затем с головой погружаюсь в работу.
Мне редко бывает стыдно за себя. Но это - тот самый момент. Меня действительно занесло. И не как профессионала… а как амбициозную стерву.
И это хуже всего…
– Тук, тук, - произношу негромко, приоткрывая дверь.
Глеб сидит за столом, не поднимая на меня глаз. На часах - двадцать минут девятого. На душе...
Лучше пока пропустить этот момент.
– Я должна извиниться, Глеб Самойлович, - произношу, первой шагая навстречу.
– За что?
– сухо спрашивает начальник, глядя в какие-то документы.
– За всё. Вы были правы. Я вела себя недостойно.
– Я этого не говорил, - всё также игнорируя моё присутствие, отзывается Глеб.