Война хаоса

Несс Патрик

Госпожа Койл оборачивается. Рядом с ней стоят три женщины. Госпожа Надари и госпожа Брэтит — после прибытия «Ответа» на холм они не удостоили меня ни словом, — но на них я даже не смотрю.

Я смотрю на Симону.

— Тебе нельзя вставать с постели, — говорит госпожа Койл.

Я перевожу на нее злобный взгляд:

— Кто так делает?! Сначала спросили, готова ли я, а потом развернулись и ушли!

Госпожа Койл обводит взглядом остальных, включая Симону — та кивает.

— Что ж, дитя,

раз ты действительно хочешь знать…

Я все еще тяжело дышу и по ее тону понимаю, что новость мне совсем не понравится. Она тянется ко мне, словно просит разрешения взять меня за руку, — я отшатываюсь, но покорно иду за ней к палаткам лазарета. Остальные целительницы шагают следом, как личная охрана.

— У нас есть теория, — говорит госпожа Койл.

— У нас?

— С каждым днем она приобретает все больше веса и смысла. Боюсь, она подтверждается.

— Вы не могли бы перейти к делу? — раздраженно спрашиваю я. — День был тяжелый, я плохо себя чувствую.

Кивок.

— Как скажешь, дитя. — Она останавливается и поворачивается ко мне лицом. — Мы начинаем приходить к выводу, что от этой инфекции нет лекарства.

Я машинально кладу руку на обруч:

— Что?

— Железные ленты в ходу уже несколько десятилетий. Мы всегда клеймили ими скот, еще до перелета сюда. И разумеется, были случаи, когда по чьей-то жестокости или глупости ими клеймили людей. Но нам не удалось найти ни единого случая — даже в обширной базе данных на вашем корабле, — чтобы у кого-то после клеймления развилась такая инфекция.

— Но как же…

Я умолкаю. До меня доходит.

— Думаете, мэр обработал ленты чем-то еще?

— Для него это был бы прекрасный способ причинить вред сразу всем женщинам Нового света — никто бы даже не сообразил, в чем дело.

— Но мы бы услышали. В Шум мужчин должны были просочиться слухи…

— Подумай как следует, дитя, — говорит госпожа Койл. — Вспомни его прошлые злодеяния. Вспомни убитых женщин Прентисстауна.

— Он клянется, что они покончили с собой, — выдавливаю я, сама понимая, как жалко это звучит.

— Мы обнаружили на лентах вещества, которые неизвестны даже мне, Виола, — говорит Симона. — Это серьезная угроза. С серьезными последствиями.

При слове «последствия» у меня начинает сосать под ложечкой.

— С каких это пор ты веришь каждому слову целительниц?

— С тех пор, как узнала, что мэр подверг страшному риску тебя и всех остальных женщин. — отвечает Симона.

— Будь осторожна, — предостерегаю ее я. — Она умеет склонять людей на свою сторону. — Я кошусь на госпожу Койл. — Умеет собрать их в кружок, чтобы они сидели под трапом и поливали остальных грязью.

— Дитя, я не… — начинает госпожа Койл.

— Чего вы от меня хотите?! Что я

должна сделать?

Она сердито вздыхает:

— Мы хотим спросить Тодда, не слышал ли он что-нибудь о лентах… Может, он слышал, но молчит?

Я уже трясу головой:

— Мне бы он рассказал. Как только увидел эту штуку на моей руке.

— Тогда пусть поможет нам разузнать, — напряженно произносит госпожа Койл.

Я не сразу соображаю, куда она клонит.

— А… теперь понимаю!

— Что?

— Вам нужен шпион. — Чем больше я злюсь, тем решительней звучит мой голос. — Опять вы за свое! Старая добрая госпожа Койл не упустит не единой возможности, чтобы прибрать к рукам всю власть.

— Нет, дитя. Мы обнаружили вещества…

— Вы что-то задумали, — перебиваю ее я. — Все это время вы игнорировали мои вопросы о первом мирном договоре, а теперь хотите использовать Тодда, как однажды уже…

— Это смертельно, дитя, — говорит госпожа Койл. — Инфекция смертельна.

[Тодд]

— Со временем стыд проходит, — говорит мэр. Опять он неизвестно откуда взялся за моей спиной, пока я смотрел вслед Джеймсу: тот ушел за водой для Ангаррад.

— Это твоих рук дело, — выдавливаю я, все еще дрожа. — Ты засунул эту дрянь мне в голову и заставил меня…

— Ничего подобного. Я только показал тебе путь. А ступить на него ты решил сам.

Я молчу. Потомушто он прав.

(но этот гул, который я все время слышу…)

(и делаю вид, бутто его нет…)

— Я тобой не управляю, Тодд, — говорит мэр. — Мы ведь заключили соглашение — и я выполняю его условия. А случилось вот что: ты просто нашел в себе ту силу, о которой я без конца твердил. Главное — желание. Ты захотел, чтобы это случилось. И это случилось. Вот и весь секрет.

— Неправда! — возражаю я. — Все хотят, но никто больше не разгуливает по городу, управляя каждым встречным!

— Только потому, что большинством управляю я. — Он оглядывается на площадь, забитую палатками и тесными кучками людей. — Люди говорят, что хотят свободы, но самом деле им нужна свобода от тревог. Если я избавлю их от проблем, они станут охотно выполнять мои приказы.

— Кто-то — может быть, — говорю я. — Но не все.

— Конечно. Ты не станешь. Парадокс состоит в том, что именно поэтому ты будешь лучше управлять другими. Люди в мире делятся на две категории, Тодд. Они, — он показывает на армию, — и мы.

— Вот только не надо причислять меня к «вам».

Мэр ухмыляется:

— Уверен? Посуди сам, спэклов объединяет их голос. Он делает их единым целым. Почему же с людьми должно быть иначе? Нас с тобой, Тодд, объединяет умение пользоваться этим голосом.