Война Хонор

Вебер Дэвид Марк

— Чертовски приятно слышать, что мы не собираемся нападать на манти, — сказал Турвиль. — Но должен заметить, что, несмотря на сохраняющееся техническое превосходство наших противников, соотношение сил в общем благоприятно для нас как никогда ранее.

— Я понимаю тебя, Лестер. И согласен с тобой, — сказал, помолчав, Тейсман. — Собственно говоря, это одна из причин, почему я объявил о существовании только кораблей стены, умолчав о НЛАКах, а количество вошедших в строй супердредноутов намеренно преуменьшил. Мне вовсе не хочется запугивать Яначека, иначе он совершит какой-нибудь глупый и опрометчивый шаг. По моему разумению, чем дольше мы сможем продержать их в неведении относительно наших истинных возможностей, тем дольше это удержит их от каких бы

то ни было энергичных контрмер. А мы используем это время для дальнейшего наращивания сил.

— Не знаю, какими еще могут быть «энергичные» контрмеры, если не сугубо военными, — заметил Жискар, — но на деле, чтобы свести на нет обретенное нами гипотетическое преимущество, им надо просто достроить все те супердредноуты и НЛАКи, которые были заложены до убийства Кромарти.

— Совершенно верно, — согласился Тейсман. — Я надеюсь — хотя надежды мои питаются скорее оптимизмом, чем логикой, — что Высокий Хребет санкционирует лишь минимальное увеличение расходов на флот. Обойтись без повышения бюджета вообще ему не позволит общественное мнение. И это тоже даст нам выигрыш во времени для укрепления обороноспособности.

— Боюсь, ты прав — насчет того, что оптимизм берет верх над логикой, — сказал Жискар. — Речь даже не о Высоком Хребте, не о том, получит ли он возможность действовать по своему усмотрению, а о том, сколько времени мы сможем продержать в неведении мантикорскую разведку, скрывая наши истинные возможности. Да, довольно долго нам удавалось водить их за нос, даже дольше, чем я надеялся, но теперь птичка вылетела, и они, зная, что мы их одурачили, будут землю носом рыть, чтобы узнать истину. И если это станет для их РУФ приоритетной задачей, даже некто вроде Юргенсена сможет составить более реалистичное представление о нашей реальной мощи.

— Знаю, — уронил Тейсман, — и рассчитываю лишь оттянуть этот момент. Наши кораблестроители постоянно ускоряют темпы работ. Шэннон, — он тепло улыбнулся Форейкер, — доложила, что ей удалось сократить график строительства новых кораблей класса «Темерер» на три месяца. Таким образом, нам надо удержать их от закладки новых корпусов на два-три стандартных года, и тогда, пожалуй, удастся если не опередить их по эффективной мощи флота, то, на худой конец, сравняться с ними. Но, — добавил он мрачным тоном, — заметьте, одновременно с периодом открывающихся возможностей нас ожидает период уязвимости. Первый период определяется тем, как долго мы сможем скрывать от манти рост нашего реального военного потенциала и удерживать их от совершения резких шагов по его нейтрализации. Период уязвимости — это период, в течении которого манти будут в состоянии его нейтрализовать. Самое опасное в подобной ситуации — это что существование угрозы порождает искушение одним махом закрыть это «окно уязвимости» с помощью активных и решительных действий. Искушение становится сильнее всякий раз, когда приходится разрабатывать план военных действий с манти в качестве вероятного противника.

— Если позволишь высказаться, Том, это очень опасное искушение, — сказал Турвиль тихим голосом, ошеломляюще действующим даже на самых близких друзей, ибо он резко контрастировал с его привычной «ковбойской» маской. — Особенно, поскольку уверен, что в глубине души большинства наших офицеров — да и прочих военных — живет желание вернуть манти накопившиеся долги.

— Я не только позволю, но и рад слышать это от тебя, — сказал Тейсман. — Уверяю тебя, я стараюсь никогда об этом не забывать и только радуюсь, когда мне об этом напоминают. Тем не менее, если реализуется худшая из возможностей и мы вернемся к активным боевым действиям против манти, думаю, нам всем следует признать, что наилучшей стратегией для нас станет наступательная. Сейчас, когда они, будем надеяться, не имеют реального представления о нашем военном потенциале, хорошо спланированная и осуществленная наступательная операция позволит нам по меньшей мере нейтрализовать их флот и, заставив их перейти к обороне, убедить, что переговоры с нами надо вести серьезно. Никому в правительстве — за исключением разве что государственного секретаря — даже в голову не придет предложить,

чтобы мы пошли на такой риск в попытке поставить дипломатический процесс на нормальные рельсы. Разумеется, ничего такого я и не предлагаю. Я лишь указываю, что при разработке военных планов следует учесть преимущества мощной наступательной стратегии, а не ограничиваться чисто оборонительной.

— В конечном счете, лучшей обороной является наступление, — задумчиво произнес Жискар. — Чтобы добиться успеха, нам необходимо нейтрализовать и их флот, и их промышленную инфраструктуру. Если мы не сделаем этого, причем своевременно, нам, невзирая на все успехи Шэннон в Болтхоле, предстоит напороться на то же, на чем проиграла Эстер МакКвин. За исключением того, что при наличии кораблей нового типа продолжительный период противостояния обернется еще большим кровопролитием, чем тогда.

— Именно, — решительно согласился Тейсман. — Чтобы мечтать о возобновлении войны с манти, нужно быть идиотом. Конечно, если ничего другого не останется, я буду сражаться до победы, причем скорейшей. Я не отвергаю возможность применения стратегии более ориентированной на оборону, и Арно со своими людьми будут работать в Новом Октагоне и над ней тоже. Но если честно, на мой взгляд, любая оборонительная стратегия может быть только запасным вариантом. Вот почему я решил поговорить с вами тремя лично. Если дело дойдет до драки, тебе, Хавьер, и тебе, Лестер, предстоит командовать атакующими силами. Ну а работа Шэннон в Болтхоле, в свете всего изложенного, становится ещё более важной. Поэтому я хочу, чтобы вы хорошо понимали, чего именно добиваемся мы с президентом.

— Думаю, мы это поняли, — ответил Жискар. — Или, по крайней мере, поймем прежде, чем ты успеешь вернуться на планету. Что мне интересно, так додумаются ли до того же самого манти?

— Хотел бы я знать, — со вздохом сказал Тейсман. — И не меньше тебя. В каком-то смысле, я даже надеюсь, что додумаются. Может быть, тогда им хватит ума постараться избежать самого худшего. К сожалению, вряд ли на это можно рассчитывать.

Глава 33

— Итак, сенатор МакГвайр, что, на ваш взгляд, означает речь президента в плане изменения наших отношений с манти?

Когда из динамика помещенного над столом конференц-зала Нового Октагона голоэкрана раздался звучный голос Роланда Хеннемана, Томас Тейсман откинулся в своем кресле, установленном во главе огромного стола.

Почти четыре стандартных десятилетия Хеннеман прослужил в ныне несуществующем Комитете открытой информации. Начинал он, как все, составителем дикторских текстов, потом дорос до репортера. Как и все журналисты Народной Республики, Роланд проявлял в своих комментариях исключительную осторожность, но он был красив, обладал богатым баритоном и доверительной манерой изложения. Благодаря этому он вскоре выбился на более заметные роли и в последние пятнадцать стандартных лет существования Народной Республики вел самое популярное в столице ежедневное голографическое ток-шоу.

Однако Комитет открытой информации, повсеместно считавшийся не более чем пропагандистским рупором Госбезопасности, полностью дискредитировал себя в глазах граждан Республики. Ему не доверяли, более того — в нем видели один из символов диктатуры, и потому ликвидация пресловутого Комитета вошла в число приоритетных задач правительства Элоизы Причарт.

В результате Хеннеман, как и все его коллеги, внезапно остался без работы.

К счастью для него, новые власти, осуществляя программу приватизации средств массовой информации, произвели массовую распродажу фондов и имущества ликвидированного государственного Комитета по бросовым ценам. Роланд, при Законодателях живший довольно скромно, при режиме Пьера сумел заработать достаточно, чтобы попытаться организовать картель. Он заложил всё своё имущество, воспользовался предоставляемыми администрацией Причарт под очень низкий процент приватизационными ссудами, но всё-таки сумел, скооперировавшись с коллегами, приобрести заметную долю имущества Комитета, чтобы проявить себя серьезной силой среди зарождавшихся частных средств массовой информации.