Война и потусторонний мир
Шрифт:
Ничего иного не оставалось. Бросив последний взгляд на товарищей, Александра побрела за своей спасительницей. Догнать ее было легко – неуклюжесть девушки оказалась лишь первым и ошибочным впечатлением. На самом же деле она отчетливо и даже как-то привычно хромала на правую ногу.
Глава 5
Без окон и дверей
– Задом наперед, будьте любезны.
– Задом наперед?
– Именно, сударь. Извольте
Недоумевающая Александра осталась одна. Она приложила к кладке ладонь в измазанной грязью перчатке, ощупала холодную неровность, торчащий в прожилках мох. От земли до самой вершины не виднелось ни трещин, ни зазора, и все же…
В груди как следует стукнуло, и Александра припала лбом к влажному камню. Проклятье, за избавлением от такой боли – хоть вперед ногами. Как там, задом наперед? Она развернулась, стараясь привалиться спиной к стене, но стены на месте не оказалось. Ноги потеряли опору, Александра ухнула в темноту и гулко повалилась на пол. Зубы клацнули, голова зазвенела, чокнувшись о пыльный мрамор. Волшебно закружился потолок, закрутилась железная люстра, заплясали кирпичные стены. В нос ударил запах касторового масла, скипидара и столярного клея. В ушах поднялся мерный машинный гул.
– Долго же вы решались, – хмыкнула незнакомка. Подхватив Александру под руку, она потянула, помогая встать, а потом указала в глубь башни: – Сядьте, я подготовлю мазь.
Александра тяжело опустилась на предложенный стул.
– Как… ваше имя, сударыня?
Голос звучал хрипло, словно наутро после жженки. Александра пила сию мерзость лишь однажды, при принятии в полк, но тогда именно так же высох язык и шерстяным ощущалось горло, а за глоток воды хотелось отдать хоть правую ногу.
– Ягина Ивановна.
Перед глазами стоял туман, и сквозь него вдоль полок мелькало зеленое и медное. В ловких руках что-то стеклянно звенело, сушено хрустело, скрипуче толклось и нетерпеливо булькало. Вскоре зашаркали, прихрамывая, сапоги, запахло хвоей, болиголовом и отчего-то кладбищем.
– Снимайте мундир, сударь.
– Зачем? – Александра вцепилась в ворот. Увидев горшочек мази в руках Ягины, она постаралась придать голосу твердости: – Я сам.
Ягина лишь пожала плечами.
– Как вам будет угодно.
Дождавшись, когда она отойдет обратно к полкам, Александра отвернулась и принялась расстегивать доломан. Ледяные пуговицы еле протиснулись в петли, присохшую ткань рубашки пришлось отдирать от кожи. Ошметки витого золотого шнура вбились картечью в края раны и никак не хотели поддаваться.
С левой стороны, как раз над тканью, которой Александра утягивала грудь, три рваных отверстия чернели, словно прорехи на платье. Не кровили, но вздыбились свежераспаханным полем. Из дырок торчали кончики зазубренного железа – уродливо, чужеродно. Мерзко. Будто что-то росло из груди – зародило семя, пробилось и теперь выжирало, питало свои корни ее внутренностями. Александра брезгливо взялась за острие.
– Осколки не трогайте, – сказала Ягина, не глядя. – Сами выйдут, когда будет время. Просто намажьте.
Мазь оказалась тягучей, липкой и пахла ладаном. Она покрыла воспаленную взбугренную кожу белесым налетом, подарила онемение, прохладу. Муть понемногу отступила, перед глазами прояснилось, Александра будто вынырнула из густого болота.
– Благодарю вас, Ягина Ивановна, – сказала она, снова опуская края рубашки и
– Жизнью ли? – хмыкнула Ягина. Она пристально оглядела Александру, кивнула сама себе и только тогда наконец избавилась от громоздкой шинели, скинув ее на спинку вольтеровского кресла, стоявшего у печи. – Ну что же, добро пожаловать в мое скромное прибежище, – сказала она, делая щедрый жест. – Чувствуйте себя как дома.
Александра оглядела странное место, где обитала ее спасительница. Внутри башня показалась ей складом, куда относили мебель, отслужившую свою жизнь в барском доме. В одной стороне виднелась роскошная, но проеденная молью китайская ширма, в другой – неровно склеенная фарфоровая ваза, между ними примостилась лакированная этажерка красного дерева с поломанной дверцей. Такой же былой роскошью отдавала и остальная мебель: треснутое зеркало на львиных лапах, прожженный персидский ковер и погребенный под ворохом мохнатых подушек небесно-голубой диван, опиравшийся вместо одной из ножек на сооружение из булыжника и музыкальной шкатулки. В самой же глубине комнаты, отделенные от основного помещения занавеской, громоздились странные механические машины. В небольшой просвет Александра видела что-то похожее на токарные станки, какие стояли в мануфактуре, куда однажды водил ее отец, другие же станки были столь чудными, со множеством ручек, крючков, шнуров и педалей, что об их предназначении трудно было и догадаться. Оттуда-то, из этой части башни, и тянулись запахи скипидара, клея, жженой шерсти и еще чего-то химического. Перехватив ее любопытный взгляд, Ягина дернула за темную штору и плотно скрыла таинственную мастерскую от чужих глаз.
Поняв намек, Александра сделала вид, что разглядывает банку с заспиртованной жабой, стоявшую на рабочем столе напротив. Жаба эта, огромная, распятая, белопузая, с желтыми вздутыми шишками на спине, и в самом деле притягивала взгляд. Пока Александра смотрела, она внезапно вздрогнула. Лапы дернулись, тяжелое тело перекувыркнулось в зеленоватой жидкости, большие мутные глаза моргнули.
Александра прочистила горло.
– Вы, стало быть, здесь и живете?
– Здесь и живу.
– Одна?
– Отчего же одна? Нас двое.
Александра осмотрелась в поиске компаньона, но в башне не было никого, кроме Ягины. Не жабу ведь она имела в виду? Было пусто на печи, на стуле напротив, под столом и на разворошенном диване, разве в красно-полосатом вольтеровском кресле с отметинами кошачьих когтей сгустилась непонятная темнота. Стоило Александре присмотреться, как темнота шелохнулась. А заметив ее, уставилась в ответ раскосыми янтарными глазами. Клыкасто зевнув, она поднялась и выгнула спину, оказавшись старым черным котом с клочковатой шерстью, обвисшими усами и тяжелым сонливым взглядом. Он смотрелся бывалым воякой, обвешанным вместо медалей шрамами и не ожидавшим от будущего ничего, кроме разочарований.
– За ваше спасение благодарите и Баюшу, – сказала Ягина, опуская перед котом расписное фарфоровое блюдце с молоком. – Если бы он вас не учуял, я бы и не подумала отправляться на поле.
Кот смотрел упорно, будто и в самом деле ожидая признательности, так что Александра неуверенно кивнула: «Благодарю вас…», и он, удовлетворившись, склонился к блюдцу. Вылакав все до капли, он снова улегся, а скоро и захрапел.
Ягина в это время опустила подле Александры медный поднос. На тарелке лежал порядочно заветрившийся кусок пирога, а в сколотой кофейной чашке темнел чай со смородиновыми листьями.