Война империй. Тайная история борьбы Англии против России
Шрифт:
Сам Рафаилов сообщал уже в личном отчете:
«В бытность мою в вышепомянутых городах, по короткому знакомству моему с индейскими, ауганскими, кашемирскими и персицкими знатными купцами [узнал], что они охотно желают завести на границах российских и внутри оных постоянной торг и учредить купеческие конторы, даже на таких условиях, какие предложит российское правительство…
Не смею умолчать, чтобы не доложить… что владетель индейской провинции и города Лагора Ранджицын Бадша (имелся в виду Ранджит Сингх. – Прим. авт.) ищет покровительства, но не знает, где его найти» [78] .
78
Русские путешественники в Индии. XIX – начало XX в. Документы и материалы. М.: Наука, 1990.
Собственно,
В 1819 году купцу пожаловали новый чин коммерции советника и поручили ему готовиться к поездке в Северную Индию. На этот раз правительство, видимо вспомнив отчет купца о событиях в Пенджабе, поручило ему секретную миссию. Он должен был доставить письмо российского министра иностранных дел Карла Васильевича Нессельроде «владельцу Панджабских областей Ранджит Дсинг. Таково же содержание письма… к правителю Кашемирскому и к независимому владельцу одной части Тибета Ранджет Акибету, с некоторыми переменами только в титулах».
В письме к властителю Пенджаба говорилось:
«Имею честь сим уведомить Ваше Высочество, что ныне в столь счастливое время высокопочтенный наш чиновник надворный советник, знаменитый между торгующими персидскими и велико-татарскими купцами, с давних времен Вам известный и верно усердствующий Ага Мехти Рафаилов, приехав к нам в Россию, представил всю Вашу славу, великолепие и могущество… наконец, гостеприимство, оказываемое приезжающему из разных соседственных мест купечеству, а особливо велико-российским подданным купцам. Все сие для меня приятное донес я Его Императорскому величеству… государю Александру Первому. Его Императорское величество… указать соизволил мне вступить в дружественное сношение с Вами чрез верных и усердных чиновников, дабы подданные купцы российские и Ваши имели свободный проезд во взаимные области» [79] .
79
Внешняя политика России XIX – начала XX века. Сер. II. Т. III (XI). Москва, 1979, док. № 84.
Все письма были написаны по-персидски и специально запакованы в мешочки из красной узорчатой парчи. В Омске, через который проезжал купец, Рафаилов составил небольшую аналитическую записку, где, в частности, говорилось, что «Кабульское владение с Кашемиром опасаются завоевания англичан».
30 апреля 1820 года Рафаилов выехал из Семипалатинска с большим караваном. Не без приключений купцы – Мехти и его приказчики Муса-Хан и Мухамед Зугур Зарипов – добрались до Восточного Туркестана, откуда Рафаилов направился в Тибет. Поначалу путешествие протекало хорошо, но за шесть дней до приезда в Тибет Рафаилов неожиданно заболел. Три дня он промучился и умер от «опухоли всего тела». Его похоронили прямо у дороги, на которой прошла почти вся его жизнь. Не исключено, что Рафаилов был отравлен, слишком уж странно выглядели симптомы его болезни. Имущество и товары купца достались его спутнику Мухамеду Зарипову, и он все же добрался до цели. Но когда в Тибете узнали о смерти Рафаилова, имущество у купцов отобрали, как отобрали и письма российского Министерства иностранных дел. Товары, правда, купцам оставили, Мухамед Зугур в итоге продал их в Кашмире, а вещи Рафаилова из Тибета смогли вернуть лишь частично с помощью посланника кокандского хана. Но интересно, что письмо Нессельроде к Ранджит Сингху оказалось каким-то образом у Муркрофта. Как следует из разрозненных записок Муркрофта, с самого начала последнего путешествия Рафаилова Муркрофт следил за ним: через агентуру наводил справки о пути следования, другие агенты пытались установить контакт с купцом. Англичанин писал, что даже хотел лично встретиться с Рафаиловым, но внезапная смерть разрушила эти планы. «Мне очень хотелось с ним увидеться, чтобы наилучшим образом убедиться в его истинных намерениях, а также в намерениях честолюбивой державы, под патронажем которой он работает» [80] .
80
Moorcroft W., Trebeck G. Travels in the Himalayan Provinces of Hindustan and the Panjab; in Ladakh and Kashmir; in Pashawar, Kabul, Kunduz, and Bokhara by William Moorcroft and George Trebeck, from 1819 to 1825. Vol. I. L., 1841.
Скорее всего, правду мы никогда не узнаем, но вполне возможно, что именно Рафаилов подарил когда-то тибетским чиновникам тех самых собак, что так напугали Муркрофта, не исключено, что с помощью
81
Ibid.
Можно также предположить, что если о письме русских к владыке Пенджаба и правда знали «многие», то поездка Муркрофта по такому странному маршруту состоялась не случайно. А именно – поначалу англичанин поехал в Лахор, чтобы получить у агентуры подтверждение того, что здесь ждут русских посланников. В Петербурге английская агентура также имелась, и возможно, что в Калькутте не просто так решили позволить Муркрофту отправиться в экспедицию. А из Лахора английские разведчики отправились в Лех, чтобы дожидаться донесений от шпионов в Восточном Туркестане, которые следили за Рафаиловым. И дальше, купца мог отравить любой завербованный человек – проводник, погонщик, даже хозяин придорожной гостиницы.
Эта версия не кажется такой уж дикой и фантастической, если предположить, что в штаб-квартире Ост-Индской компании действительно узнали о планах русских установить официальные отношения с Пенджабом и планах Сингха получить покровительство русских. Это разрушало, прежде всего, планы англичан по покорению богатого Пенджаба и создавало опасную вероятность того, что завтра-послезавтра в Лахоре появятся русские военные инструкторы, русское оружие. В таком случае там даже не понадобилась бы русская армия. Тут, правда, надо заметить, что в руководстве российского МИД и в военной разведке тоже не питали иллюзий по поводу того, кто такой Муркрофт. В документах МИД и он сам, и его спутник Джордж Требек прямо назывались «фискалами», то есть шпионами, также там сообщалось, что они подкупами добивались расположения чиновников и вельмож в Кашмире и Тибете. А это объясняет, как к Муркрофту попали вещи и документы Рафаилова. Русская разведка попыталась предпринять ответные шаги: была перехвачена переписка Муркрофта.
«Находящиеся в Тибете англичане, узнав сии обстоятельства (то есть узнав о смерти Рафаилова. – Прим. авт.), послали письма к агентам своим в Яркенд. Один из товарищей Рафаилова, татарин Фейзулла Сейфуллин, нашел случай перехватить сии письма и доставил оные по возвращении своем на Сибирскую линию г. генерал-лейтенанту Капцевичу. Из числа сих писем три писаны на тибетском языке» [82] .
А в Петербург полетело донесение генерал-губернатора Западной Сибири Петра Михайловича Капцевича министру иностранных дел Нессельроде.
82
АВПР, ф. СПб. Главный архив, II-11, оп. 50, 1819 г., д. 4, л. 152.
«Посланный в июне месяце сего года для прикрытия отправленного из крепости Семиполатинской в Кашкарию купеческого каравана здешнего линейного казачьего войска отряд в числе 146 человек под командою одного казачьего офицера, сопроводив караван тот… возвратился прошлого ноября 27 числа в крепость… Командир сего отряда по прибытии своем донес мне, что повстречавшийся с ним за границею… бухарец Ахун объявил ему, что отправленный по высочайшему соизволению прошлого 1820 года в последних числах апреля по особым поручениям в Тибет надворный советник Мехти Рафаилов на пути своем… не доходя до города Яркенда, помер» [83] .
83
Архив внешней политики России (АВПР), ф. СПб. Главный архив, II-11, он. 50, 1819 г., д. 4.
А Муркрофт тем временем писал доклады своим начальникам о том, что влияние русских в Восточном Туркестане столь велико, что русская поддержка любого восстания сможет избавить регион от власти Китая. Он писал, что Рафаилов наверняка имел дополнительную задачу провести в пути политическую и географическую разведку территорий. Поскольку такую же задачу имел он сам, то рассуждал Муркрофт логично, а из информации о том, что Рафаилова сопровождали казаки, англичанин делал вывод о том, что миссия купца была опасной для Англии. Там, где пройдут караваны с русскими товарами, смогут пройти и казаки, и артиллерия, и пехота. Интересно, что в одном из писем Муркрофт сообщал, что, проживи Рафаилов еще несколько лет, «он смог бы реализовать такие сценарии, от которых содрогнулись бы многие кабинеты Европы».