Война Инь

Утолин Константин Владимирович

«Еще одно мероприятие, которое я считаю теоретически возможным, но крайне нежелательным, состояло бы в попытке избавиться от агрессивного инстинкта с помощью направленной евгеники. <…> Мы знаем, насколько сложно взаимодействие различных побуждений. И если бы одно из них, причем одно из сильнейших, полностью исчезло, последствия были бы непредсказуемы. Мы не знаем, насколько важны все поведенческие акты человека, в которых агрессия принимает участие как мотивирующий фактор; более того, мы даже не знаем, сколько их всего».

Этому «шибко лишне образованному», как окрестил его про себя Пол, тут же возразил уже выступивший ранее в поддержку активации Артефакта член делегации Помнящих Истину:

— Лоренц сказал: непредсказуемы. Но не доказано, что негативны. Даже он, да и последующие этологи, лишь выдвигали и выдвигают версии — негативные или позитивные. Так что и версия о том, что без агрессии мир стал бы лучше, а жизнь легче, вполне имеет право на существование. Более того, сам же Лоренц написал и следующее: «…Многие человеческие качества, которые от палеолита и до самого недавнего прошлого считались высочайшими добродетелями и совсем недавно действовали в высшей степени воодушевляюще,

сегодня уже кажутся мыслящим людям опасными… И можно — даже не будучи при этом чрезмерным оптимистом — надеяться, что у культурных людей под влиянием нового вида отбора этот инстинкт будет ослаблен до приемлемой степени…Вновь возникшие сегодня условия жизни человечества категорически требуют появления такого тормозящего механизма, который запрещал бы проявления агрессии не только по отношению к нашим личным друзьям, но и по отношению ко всем людям вообще. Из этого вытекает само собой разумеющееся, словно у самой Природы заимствованное требование — любить всех братьев-людей без оглядки на личности. Это требование не ново, разумом мы понимаем его необходимость, чувством мы воспринимаем его возвышенную красоту, но так уж мы устроены, что выполнить его не можем. <…> Но я верю, что наши потомки — не в таком уж далеком будущем — станут способны выполнять это величайшее и прекраснейшее требование подлинной Человечности». Так почему бы нам и впрямь не активировать созданный Основателями нашего Ордена Артефакт, чтобы именно наши усилия привели к возникновению этого самого разумного отбора?

— А вообще даже странно, что мы еще дискутируем по этому поводу, — опять не смог удержаться от замечания Пол. — Ведь стоит лишь немного сместить точку зрения — и все становится предельно ясно! Ну посудите сами, что приятнее и полезнее действительно нормальному человеку — научиться драться за корку хлеба с толпой себе подобных (и стать непобедимым!) или научиться выращивать (покупать, добывать) столько хлеба, чтобы он у вас всегда был? Пример, конечно же, довольно примитивный, и тут много чего можно возразить, но суть в принципе — выходов всегда много, а видение той или иной совокупности возможностей зависит от развития сознания. Использование же Артефакта как раз и приведет к пробуждению тех зон сознания, которые у большинства современных разумных существ на Земле заторможены.

Если же доводить идею до абсолюта, то представьте себе мир, в котором борьбу с асоциальными проявлениями ведут роботы (более изуверский вариант: специально выращенные зомбированные клоны-киборги), а люди занимаются наукой, искусством, рожают детей и так далее. Живут, а не выживают! Ну а хочешь адреналинчику в кровь — так есть экстремальные виды спорта типа скалолазания, бейс-парашютизма, технического дайвинга или фрирайда: риск расстаться с жизнью или здоровьем не меньше, чем в том же боксе, зато вреда остальным людям (кроме разве что близких, которые будут жалеть тебя, сумасшедшего) нет никакого. При сопоставимых риске и насыщении адреналином эти и подобные им виды спорта отличает от контактных видов, как индивидуальных, так и групповых, одно — тут ты соревнуешься с природой и сам задаешь себе приемлемый «режим жесткости отклика», а там всегда есть злонамеренный противник, который стремится причинить тебе максимум вреда! Поэтому, если доводить мою мысль до логического завершения, жить в мире, где люди как минимум перестали бы быть агрессивными по отношению друг к другу и где парадигма конкуренции была бы заменена на парадигму сотрудничества и взаимопомощи, было бы на порядок лучше. И дело не в личном опыте каждого отдельно взятого человека, а в его внутренних установках — некоторым просто нравится постоянно бороться, выживать, но большинству-то — нет. Большинству нравится просто жить. При этом возможностей «впрыснуть адреналин» в кровь осталось бы много, а вот злоба и целенаправленные действия по причинению вреда другим оказались бы сведены к минимуму на уровне генетических отклонений! Да и это еще не факт — скорее всего, воздействие Адирондака произведет и генетическую коррекцию всех живущих на Земле разумных существ, включая, возможно, и Предтеч.

— Вы хотите получить упорядоченное общество без иерархии, а иерархию — без внутривидовой конкуренции? — спросил тот из членов Помнящих Истину, который имел особую позицию относительно активации Артефакта.

И тут до того, как успел ответить Пол, нить обсуждения перехватил Одинов:

— Я попробую доказать это, для чего мне понадобится, возможно, довольно много времени. Поэтому я прошу главу Совета Старейшин Маламати дать мне это время, а остальных участников дискуссии — не перебивать меня.

Естественно, возникает вопрос, как правильно объединить усилия частей разумной системы, каковой является общество, без выстраивания жесткой иерархии и как без внутривидовой конкуренции сохранить сложность и разнообразие подсистем, подчиняя их общесистемной цели. То есть речь идет о поиске такой структуры системы, при которой будет приемлемая одновременно и для системы в целом, и для входящих в нее систем динамика развития. Системы, выведенные на подобное поведение, становятся устойчивы к возмущениям, инвариантны к внешней среде, автономны и уникально жизнеспособны. И способы достижения подобных состояний для сложных динамических систем есть. Ведь существует направление теории антихаоса, основы которого заложили русские ученые Магницкий и Сидоров также еще в самом начале XXI века. Ими было доказано, что есть способы построения особым образом организованных обратных связей, позволяющих находить для сложных систем устойчивые периодические траектории развития.

И если мы знаем существующие на более высоких уровнях ограничения развития, то они-то и будут служить ориентирами для задания параметров этих обратных связей. Такие механизмы развития называются морфогенетическими. И прав был не Дарвин, а Ламарк, который считал, что среда тем или иным способом подсказывает организму, как к ней адаптироваться. А разумный организм должен учиться искать эти подсказки целенаправленно!

Кроме того, привычка и опыт сотрудничать, причем на равных, оказываются более выигрышными в условиях решения сложных проблем, плохо

поддающихся «раскладыванию по полочкам», когда необходимо, чтобы не только некоторые «избранные» и «высшие», а все участвующие в решении видели задачу целиком и пытались внести свой вклад, не оглядываясь при этом на отношения подчиненности. Управление происходит с помощью участия, а не авторитета. В сети взаимодействий подобного типа гораздо эффективнее, чем в строго иерархической конкурентной среде, зарождаются такие тонкие материи, как доверие, солидарность, преданность и даже любовь. Подобными вещами нельзя командовать, их можно только взращивать. В таких системах фокус внимания в большей степени переносится на отношения в сети, нежели на ее элементы. При этом в чрезвычайных ситуациях подобные сообщества вполне могут в целях повышения оперативности своих действий создавать временные иерархии. Но принципы их организации совершенно иные, чем в системах, основанных на конкуренции. Группы с коллегиальными принципами принятия решений и осуществления действий порождают локальных лидеров, естественным образом выявляя тех, чье видение ситуации имеет наибольший темп уточнения смыслов происходящего и опережения последствий, возникающих как от самой причины проблемы, так и от предлагаемых способов ее решения. Авторитет такого лидера основан на признании всеми членами группы его способности лучше понимать проблему и формировать желательный ход событий по ее разрешению. А когда проблема решена, локальные лидеры автоматически перестают быть таковыми и временные иерархии обязательно исчезают. Отличным примером подобного поведения является, например, группа заблудившихся в лесу людей, которые, встретив знающего дорогу местного жителя, добровольно признают его руководителем, следуют за ним и подчиняются его указаниям. Впрочем, стоит обратить внимание, что такое безоговорочное доверие возможно только в случае, когда в мире преобладают именно сотрудничество и честность и поэтому нет оснований думать, что встреченный может оказаться членом разбойничьей шайки или прохиндеем, который заведет членов группы в болото, чтобы потом получить выкуп с их родственников.

В общем, управление такого типа — это процесс придания событиям и обстоятельствам согласованного смысла и формирования норм и правил, определяющих границы разумного поведения. И здесь нужны не командиры и исполнители, а «родители» и «садовники» эволюционирующих систем, которые не командуют, а растят. Нужен не надзор, а создание предпосылок успешности общих усилий и организация таких структур управления, которые способны обеспечивать контроль и иерархию в экстремальных ситуациях и свободную коллегиальную деятельность в обычной обстановке и в процессах творческого поиска новых путей развития.

— Мы просто обязаны исходить из позиции эволюционного оптимизма, заявляя, что человеку, как и подавляющему числу других существ, не свойственно убивать себе подобных, — впервые с начала совещания вступил в разговор глава Маламати шейх Дауд, — или же признать, что человек по своей природе подобен крабам или паукам, только представляет собой некий более эволюционно продвинутый их вариант, ибо ему не только свойственно убивать себе подобных, но и искусно совершенствовать методы убийства. Кстати, в уникальном романе одного из самых глубоких американских фантастов Клиффорда Саймака «Город» как раз и показан мир, в котором человек наконец достиг того этапа социальной эволюции, когда научился не убивать подобных себе. И тут перед одним из героев встает выбор: он может спасти мир от уничтожения, но для этого ему нужно убить одного человека. «Сто двадцать пять лет не было убийства человека человеком, и вот уже больше тысячи лет, как убийство отвергнуто как способ разрешения общественных конфликтов. Тысяча лет мира — и один смертный случай может все свести на нет», — думает герой и отвергает убийство, потому что убить — значит лишить человечество того, чего оно достигло, а это не может быть оправдано даже ценой спасения планеты. И человеческий мир гибнет, но не теряет своей новой человечности. Кстати, нечто похожее описано и в первой книге весьма мистичной, как знают все присутствующие, трилогии Толкиена «Властелин колец». Когда король эльфов привел в недра Громовой Горы сына убитого в битве короля людей, который в схватке с Сауроном завладел Кольцом Всевластья, и тот отказался уничтожить это кольцо, эльф вполне мог бы убить человека и уничтожить кольцо сам. Но не сделал этого, хотя понимал, что в будущем кольцо принесет еще множество страданий и смертей.

Однако из заложенного в этой ситуации внутреннего конфликта, описанной в разной форме, но одинаково сильно Толкиеном и Саймаком, есть выход. Достаточно было герою Саймака и королю эльфов все-таки убить тех, чье неправильное поведение повлекло за собой все возникшие потом огромные проблемы, а потом убить самих себя или удалиться в добровольное изгнание до конца своих дней, и описанный в этих эпизодах морально-этический конфликт был бы снят. Но ни Саймак, ни Толкиен в силу каких-то причин либо не увидели, либо не пожелали описать этот выход, хотя именно он показывает единственную возможность разрешения подобного рода моральной дилеммы. Если уж кто-то для спасения всего человечества вынужден нарушить высокие нормы морали, то он сам должен потом либо самоизолироваться от общества до конца своих дней, либо убить себя, чтобы не «заразить» своей моральной деградацией остальных. А способность убивать и вообще нарушать моральные принципы — это, без сомнения, ущербность и дефект психики. Большинство же даже в рамках мировых учений пыталось найти способ «увернуться» от заключенного в любом убийстве внутреннего конфликта, тем или иным способом обосновывая приемлемость убийства, если оно совершено «при особых условиях». К таким условиям относились либо защита родины (что является наиболее распространенным способом обмана психики), либо пребывание убийцы в особом состоянии, в котором он якобы осознавал и выполнял «волю богов», следовал неким «законам бытия» или, наоборот, устранял нарушение этих законов со стороны того, кого он убивал, и поэтому совершаемое им убийство было как бы «санкционировано» некими высшими силами. Ведь это позволяло перенести ответственность за совершение убийства либо на каких-то высших существ, либо, что особо цинично, на того, кого убили, как это сделано в концепции некоторых боевых искусств.