Война (Книга 3)

Стаднюк Иван Фотиевич

У Лопатинского сада столкнулись с патрулями.

– Товарищ младший политрук, предъявите ваши документы.

Миша видел перед собой невысокого капитана с черными петлицами артиллериста на линялой гимнастерке и двух красноармейцев, державших карабины в руках. Лицо у капитана огрубелое, глаза сонные, неохотно раскрывающиеся; в их черных зрачках вспыхивали недобрые огоньки.

– Почему так грозно, товарищ капитан?
– Уязвленный Иванюта задал этот вопрос с надменным смешком, чувствуя свою защищенность имевшимися

у него документами.
– Документов много! Времени мало!

– А с девками шляться по городу времени хватает?
– въедливо спросил капитан. Он уже придирчиво, будто проснувшись, рассматривал Мишины документы.
– Там кровь льется, каждый человек на счету.

– Кто вам дал право так разговаривать со мной?!
– взорвался Миша, чувствуя, как у него запылали щеки: стерпеть такое обращение с собой при девушках он не мог.
– Я только сейчас с фронта, из-под Красного!

– Оно и видно, что человек прямо из окопа.
– Капитан скользнул колючим взглядом по новенькому обмундированию Иванюты.

– Конечно, из окопа!
– Миша кипел от негодования.
– Это вы тут отсиживаетесь по подвалам и от безделья фронтовиков шельмуете.

– Прекрати разговоры!
– Капитан почти закричал на Иванюту, обдав его уничтожающим взглядом.
– Документы-то липовые!.. Листовки ему поручено отпечатать... В Красном мог печатать!

– В Красном уже немцы!

– Что?! Ты еще и панические слухи?!

В это время рядом с ними затормозила черная эмка.

– Что тут у вас?
– спросил из нее, распахнув дверцу, майор в форме войск НКВД.

– Кажется, дезертир и провокатор, товарищ майор!
– как-то буднично ответил капитан.

Мише легче было провалиться сквозь землю, чем вытерпеть все это при девушках, тем более что Валя и Женя уже сами смотрели на него с недоверием. Он готов был схватиться за наган, но патрульные красноармейцы натренированно заломили ему за спину руки, смахнули с плеч портупеи полевого снаряжения, сняли вместе с наганом и сумкой ремень. Миша с обмершим сердцем понял, что сопротивляться бесполезно и что никакие объяснения ему сейчас не помогут.

– Садись-ка, голубок, в машину!
– строго приказал майор Иванюте.

Капитан отдал майору документы, оружие и снаряжение задержанного, а Миша, потрясенный всем происшедшим, беспомощно, с невыносимым стыдом посмотрел в сторону девушек и сел, как ему было велено, на переднее сиденье эмки рядом с шофером. Только и сказал, чтоб услышали Валя и Женя:

– Товарищ майор, этот капитан сумасшедший или...
– Он не успел найти еще какое-то злое слово, как машина рванулась с места.

По дороге младший политрук Иванюта, несколько поостыв, повернувшись к майору и умоляюще глядя в его тощее и веснушчатое лицо, рассказал, как и зачем появился в Смоленске, почему на нем новое обмундирование, объяснил также,

что с девушками, которые сейчас были свидетелями его позорного задержания, он дружил еще до войны, когда был курсантом.

– Назови фамилию начальника училища, - потребовал майор, изучая тем временем взятый в полевой сумке блокнот Миши.

– Полковой комиссар Большаков!
– с готовностью ответил Иванюта и заодно торопливо назвал фамилии других начальников - политотдела, учебной части, боепитания, перечислил знакомых командиров и преподавателей...

– Стишками балуешься?
– ухмыльнулся майор, наткнувшись в блокноте на стихи, сочиненные Мишей сегодня утром, когда он на полустанке ждал Колодяжного, искавшего бензин и солярку.

И тут Мишу осенило:

– Товарищ майор! Заедем на минутку в газету "Рабочий путь"! Там меня знают два всем известных Николая - поэты Грибачев и Рыленков!.. Вот увидите, что я свой!

Ссылка на местных поэтов наклонила чашу весов в пользу Миши.

– Я же печатался в "Рабочем пути"!
– Миша почувствовал колебания майора.
– Последний мой рассказ в этом году был, кажется, в январе! Назывался "Валя"!

– Это не про девушку, которая поехала к бойцу в госпиталь, узнав, что его сильно покалечило?

– Точно! На финском фронте хлопец потерял обе руки!

– Дерьмовенький рассказ.
– Майор снисходительно заулыбался. Сопли-вопли! Ни характера парня, ни натуры девушки.

– А Грибачев хвалил на литкружке!
– соврал Миша от отчаяния.
– Очень даже похожа девушка на настоящую Валю. Это одна из тех двух, что сейчас стояли...

– Серьезно?
– заинтересовался майор.
– Какая же?

– Та, что менее красивая. Я когда-то ухаживал за ней.

– Почему ж красивую не выбрал?

– Не по зубам.
– Миша искренне вздохнул.
– У нее старший лейтенант был из артучилища.

Машина сбавила ход и повернула к открытым воротам, перед которыми был опущен полосатый шлагбаум. Усатый часовой, стоявший у вереи, торопливо поднял шлагбаум и пропустил машину во двор - просторный, зеленый. В углу двора, в тени стены обрушенного бомбой соседнего дома, сидело на бревнах десятка два-три мужчин разного возраста - военных и гражданских, тоже, видимо, задержанных на улицах города.

– Мы на гауптвахту приехали?
– уныло спросил Иванюта.

– Все тут - комендатура, гауптвахта, сборный пункт, - ответил майор, первым выходя из машины.

– Товарищ майор, - Миша придал своему голосу жалостливый тон, - зачем же меня с таким позором: без ремня, будто я преступник...

– Ладно, надевай свою амуницию.
– Майор кинул ему на колени снаряжение вместе с полевой сумкой и кобурой с наганом.
– И документы держи... Верю! Но все-таки позвоню в "Рабочий путь". Смотри, если что...