Война кукол

Белаш Людмила и Александр

— Хил, у нас в штате двадцать семь кибер-демонов из «General Robots», — остановил его Чак. — Поверь, я умею обращаться с этими машинами. Но у нас собрались какие-то шедевры роботехники! Любить они не умеют, любимчиков не имеют — но они все, хором, назвали Ветерана с Этикетом, когда я по обычной процедуре выявлял авторитеты среди них! Это не Я, а ОНИ их выбрали! И знаешь, как они называют Этикета по связи? КАПИТАНОМ!.. Я — старлей, ты — полковник…

— Виртуальный полковник, — напомнил Хиллари.

— Неважно; ты знаешь, что формальное звание для них очень много значит, субординацию они уважают прежде всего, это вбито им в программу.

Ну, и кого они будут слушаться в первую очередь? Тебя, потом Этикета, а меня — последним. Хил, упаси тебя Бог взять из армии в новом наборе какую-нибудь куклу по кличке Адъютант из штабных киборгов!.. А то как бы мне не пришлось ему козырять. Это положение становится нетерпимым, Хил… а ты знаешь, что сегодня киборги устроили в своей кают-компании сборище, отключив сеть наблюдения? Что они там обсуждали? Новые приказы Этикета?

— Чак, Чак, — затряс ладонями Хиллари, — не кипятись. Я разберусь с этим, я все выясню…

— Разве что присвоишь мне чин майора, — буркнул Чак, — тогда все пойдет как надо.

* * *

Что касается тинейджеров, то в Городе с ранней молодостью очень строго. Пока человек не станет взрослым, он считается малолетним преступником или потенциальной жертвой маньяков и людокрадов. Поэтому родители по-всякому заботятся о своих детках — то закуют их в браслеты с маркерами, то в ошейники, а то и похуже что придумают; а полиция и фирмы, которые обеспечивают контрольный мониторинг, те рады-радешеньки огрести немного бассов и облегчить себе жизнь. В ответ подростки изощряются вовсю — ну, скажем, покупают имитаторы, чтоб к ним полиция не липла.

Маска всю жизнь — всю вольную жизнь, если быть точным, изображала экстремальное манхло и потому ошейниками не интересовалась. И, как должно быть, к ней привязались легавые.

— Девочка, где ты живешь?

— Сээээр, вы не могли бы оставить меня в покое? — ответила Маска пропитым и прокуренным взрослым голосом. Интонация и тембр были такие натуральные, что патрульный сразу засомневался. По росту и сложению — девчонка, по голосу и прикиду — женщина…

— Прошу прощения, — машинально козырнул он. Бывают же мутанты! На всю жизнь девчонки и приманка для мужчин…

Маска послала ему воздушный поцелуй и двинулась дальше. До надземки она примазалась к компашке тинов, где в молчаливом круге курильщиков мэйджа две девчонки танцевали изломанный, вычурный, психбольничный танец; музыка стоящего на бетоне магнитофона давала ритм, а слова знали все — и подпевали, прихлопывая ладонями по бедрам, песню древнего и славного ансамбля «Гриннин» о полисменах Города, о сэйсидах и обо всех, кому ненавистна веселая молодость:

Их пальцы — без отпечатков,Их глаза — без зрачков,Их головы — без мозгов,Их ночи — без снов,Их речи — без слов.Они зовут, чтобы остановить,Они тянутся, чтобы схватить,Они берут, чтобы не отпускать,Они рождаются, чтоб убивать.Им мало страха, им нужна боль,Им мало маски, им нужна роль… [Б]

Б

Текст

авторов романа

Маска тоже попела немножко и похлопала танцоркам, даже взяла у парня папиросу — и насосом подкачала воздуха в реактор, чтоб думали, что она курит. Потом она ехала с час по линии, в полупустом поезде — кто среди ночи ездит в космопорт? — злым, грозно рычащим оскалом зубов отпугивая и провожая дальше по вагону ночных приставал. В порту она полюбовалась из-за прозрачной противолучевой перегородки стартами кораблей, а затем выбрала себе укромную, затененную кабинку, откуда можно без помех звонить и своему парню (которого у Маски не было), и в полицию… и своему старинному любовнику, чтоб черт его напополам разодрал.

Конгрессмен Джолион Григ Ауди (для близких друзей — просто Снежок) располагался ко сну. Парламентская сессия, заседание морально-этической комиссии, фуршет в клубе, коктейль у добрых знакомых — пора и отдохнуть, наконец!.. И тут звонок. Надо, надо снять трубку — ведь звонят по личному, мало кому известному номеру трэка; это может быть и важный разговор… Так оно и оказалось.

— Снежок, милый, как я по тебе соскучилась!..

Вот те раз. И не называет себя, сволочь. Снежок быстро перебрал в уме всех подружек, с кем он имел счастье развлекаться тайком от Дорана (Боже, сделай чудо, напусти на стервеца Дорана слизистую болезнь или фэл!), но этот голос… столь знакомый… чей?

— Ээээ, я не понял — кто говорит?..

— Как?! Ты не помнишь свою куколку, свою нежную малютку Путти?..

Сердце у Снежка — импозантного, солидного, третий раз подряд избранного в конгресс от Басстауна темнокожего политика — оторвалось и провалилось вниз, куда-то в таз, ближе к мочевому пузырю. Путти. Его самое тайное сокровище, кибер-дитя, навеки замерший перед цветением бутон любви с огромными глазами и тонким, хрупким телом… жемчужина, похищенная хакерами три с лишним года назад. Не может быть. Нет. Мертвые не возвращаются. Ее же разобрали на детали!

— Скот поганый, — шипел неповторимый голос Путти, — что, вспомнил?.. Я могу по-другому напомнить — всю память про наши с тобой дела скопировать на диск и отослать на телевидение. А? Ты хочешь этого? Оооо, ты молчишь! Молчание — знак согласия?..

Нет, только не это. Карьера, престиж, положение — все в клочья. Да, Путти — не человек и даже не разумное существо, но представить, что Доран комментирует кадры, снятые ее глазами, где ты, Джолион Григ Ауди — неглиже, говорящий такое, что можно услышать лишь в худших притонах… Это конец, всему конец. Избиратели, это грязное быдло, не простят ему ТАКОЙ кибер-любви — а что скажут в конгрессе?!

— Крошка, — Снежок попытался подействовать авторитетом хозяина, — ты же не хочешь, чтобы мне стало плохо?.. Я ЗАПРЕЩАЮ тебе рассказывать о нас с тобой! ЭТО ПРИКАЗ!..

— А о других твоих проказах — можно? — прощебетало дитя, и вновь голос ее стал неумолимым. — Нет, гад, ты за все заплатишь. Ты понял? Я теперь другая, я тебе не подчиняюсь. Я ХОЧУ, чтобы ты вспомнил все! Все! И чтоб тебя корчило от этого! Подонок, ты испоганил всю мою жизнь! Всю мою память! Что я могу вспомнить — только тебя, тебя, гнилую паскуду, твои лапы и твою пасть! Это теперь — мое детство! Навсегда!.. Ты специально сделал меня такой, по заказу; ты думал, я всегда буду твоей уютной девочкой — а я стала другой!..