Война мага. Том 3: Эндшпиль (с иллюстрациями)
Шрифт:
– Я пошёл, – буднично сообщил бывший Владыка Тьмы Читающему. Странное создание никак не ответило – похоже, они удостаивали настоящей беседы только Хедина, первым нашедшего к ним дорогу. Впрочем, нельзя сказать, что Ракота это сколько-нибудь задевало. Приказы выполняются, сообщения доставляются – чего ещё можно желать? Ну разве что пару-тройку таких вот Читающих в те дни, когда он по праву носил свой гордый титул безо всяких приставок «бывший», а его рати – казавшиеся ему неисчислимыми – шли на приступ самого Обетованного, где заперлись Молодые Боги, «обделавшиеся от ужаса», как он тогда выражался.
Ракот усмехнулся.
Вот бы и сейчас так! Бросить вызов; швырнуть на песок арены тяжёлый плащ, расправить плечи, почувствовать свежий ветер кожей; вскинуть меч, взять в левую руку кинжал – и встретить, наконец, врага так, как только и достойно встречать его настоящему воину. Ну что это за победа – ударить в спину, свалить сверху каменную глыбу?.. Нет, настоящее – это когда честно, глаза в глаза, ненависть – против ненависти.
Ракот глубоко вздохнул. Размечтался, старина. Как же, пожалуй, дождёшься от Молодых Богов удовлетворения на ристалищном поле!.. Он много раз посылал им вызовы – и ни разу не удостоился ответа. Даже когда они, как казалось, безнадёжно проигрывали, их воинства, оборонявшие подступы к Обетованному, рассеялись без следа, торжествующие полки Ракота шли к радужным садам, а чёрные знамёна Тьмы Побеждающей колыхались от края и до края небосклона, насколько мог окинуть глаз.
Даже когда Ракот стоял под стенами Обетованного, когда он предлагал всем своим противникам свободный выход – если только Ямерт примет поединок с ним, Владыкой Мрака, – Молодые Боги не ответили. Вернее, их ответ пришёл в совершенно иной форме.
Ракот зло прищурился. Он не забыл того разгрома и никогда не забудет.
Впрочем, оборвал он себя, ты размечтался. Зидда в опасности, неужели надо напоминать? Он словно наяву увидал перед собой улыбку Хедина и сам невольно улыбнулся в ответ. Хитроумный брат всегда подшучивал над его, Ракота, тягой к простым приключениям и честной пляске мечей. Что ж, посмотрим, не сладит ли честный меч на сей раз.
Ракот сделал шаг – с обрыва прямо в бездну. Внизу расстилался коричнево-зелёный лесной покров, исполинские деревья раскинули свои кроны, под которыми запросто смогло бы укрыться целое войско.
Чёрночешуйчатый зверь, похожий на кабана, бестрепетно двинулся следом за хозяином. Они плавно опускались, и красный плащ Ракота, как обычно, вился за его плечами языком ярящегося пламени.
Владыка Тьмы не сомневался – его сейчас видит множество внимательных глаз, множество местных чародеев, способных обнаруживать чужие заклинания, сейчас бросились к своим аппаратам, где над магическими кристаллами дрожат тревожные огни – Ракот здесь. Ракот идёт.
Пусть видят. Пусть знают. Он пришёл
И да убоятся враги его.
А следом за великим Ракотом, спокойно и деловито, словно шагать сквозь раскрывающиеся небеса для них – самое привычное дело, молча шли рыцари в белой броне, с чёрной квадратной рамкой на щитах и нагрудниках – рамкой для портрета, в котором – снежная бесконечность, ибо никакая кисть не способна отобразить истинную красоту Прекрасной Дамы, великого идеала, которой они служат от рождения до смерти. Разнообразно вооружённые, плечистые, с опущенными забралами – пять дюжин бойцов, но стоили они многих сотен.
Без лишней спешки, но и не мешкая, рыцари последовали за Ракотом. За ними торопились оруженосцы, служки, грумы и тому подобный люд, давно уже привыкший, что их господ забрасывает в самые удивительные и причудливые места – но они ни разу ещё не потерпели настоящего поражения. Неудачи – случались, тщательно заносились в анналы, изучались и разбирались по косточкам. Орден Прекрасной Дамы умел не повторять ошибок.
Сегодня они станут сражаться в Зидде, треть всех братьев – рыцарей Прекрасной Дамы. Они одержат верх – и на стенах Летописного Чертога в Джибулистане, в Голубом Городе, что Прекрасная Сигрлинн сотворила в пору своей молодости, появится новая страница.
Высеченная золотом по белому мрамору, а не серебром по чёрному, как записывались поражения.
Эйвилль долго не шевелилась, застыв со странно запрокинутой головой; глазницы совершенно заполнились дождевой водой, и новые капли, попадая в них, взмётывали небольшие фонтанчики. Казалось невероятным, что живое существо может оставаться настолько неподвижным, да ещё в столь неудобной, неестественной позе, однако Хедин давно привык ничему не удивляться. Эльфов-вампиров было очень мало во всём Упорядоченном, пожалуй, только Эйвилль и оставшиеся четверо из её гнезда.
Она наверняка попросит разрешения создать замену погибшей эльфке, с неудовольствием подумал Познавший Тьму. Да, Эйвилль была порой очень полезна, а то и совершенно незаменима, но… множить вампиров – эта мысль вызывала у Хедина совершенно инстинктивный протест. А уж о Хагене и говорить нечего. Этот истреблял кровопийц всюду, где только встречал.
Эйвилль наконец вздрогнула, очень медленно стала выпрямляться, стараясь не расплескать воду из глазниц. Погрузила в неё самые кончики пальцев – вверх по неестественно длинным фалангам побежали цепочки бело-лунных огоньков, призрачных, ирреальных, бесплотных, словно над гнилыми болотами.
Огоньки поднялись по рукам, с локтей перебрались на плечи, спрятавшись в густой волне чёрных как ночь волос, и те словно бы подхватила невидимая волна, они вздыбились, как от сильного порыва ветра. Вздыбились – и так остались.
Эйвилль наконец стряхнула воду с глаз, расправила плечи. Хедин чувствовал творимые ею заклинания, но не вмешивался и даже не пытался их расшифровать – вампиресса отличалась невероятной чувствительностью и столь же невероятной обидчивостью. Она не дерзнёт высказывать что-либо в лицо ему, Хедину, – но усердия у неё поубавится.