Война мага. Том 3. Эндшпиль
Шрифт:
– Страх? Какой страх? Страх чего? – отрывисто бросил повелитель Мельина.
– Просто страх, повелитель. Когда вдруг руки деревенеют, в животе – липко, ноги подкашиваются. Ну и… всё другое. Говоришь себе – чего ж боюсь-то, на копья гномьи ходил, с хирдом ихним грудь в грудь переведывался, не счесть, в скольких сражениях побывал, до третьего легата эвон дослужился – а всё равно. Смотрю на пирамиды эти и чую – всё, упасть счас мордой в землю, взвыть от тоски, да и помереть сразу, чтоб не мучиться.
– То есть к пирамидам этим вы так и не приблизились? – уточнил Клавдий.
– Никак
– Острый у тебя глаз, легат, – заметил Император.
– Не жалуюсь, повелитель.
– Так что ж, получается, что там, где возникли эти пирамиды, на Империю пошла орда этих самых тварей? Деревяшек оживших? – уточнил кто-то из легионных командиров.
– Так точно, – отрывисто кивнул Секстий. – Мы, наверное, просто первыми гонцов погнали. И я сам отправился. Хорошо, что народишку вблизи Разлома, считай, и не осталось. А то бы…
– Но эти твари пойдут дальше. И будут идти, пока не столкнутся с живыми, – жёстко бросил Клавдий.
Император покачал головой.
– Послать вершников, оповестить всех – пусть уходят от Разлома. И второе… созвать всеобщее ополчение. От мала до велика. Проконсул, пусть всюду, где только могут, объявят Красную Весть.
Красная Весть, по цвету алых одежд, в которые облачались глашатаи. Она означала, что и впрямь настал последний час и спасти Империю – не Императора даже! – могут только совокупные силы всех сословий. Это означало, что за оружие пришла пора взяться и старикам и детям. Все мужчины становились воинами. Уклонение – каторга. Или – осадные сотни, те, что первыми полезут на стены, когда в спины упрутся копья своих же сотоварищей, и горе тому, кто струсит и повернёт назад!
До сих пор, несмотря на отчаянное положение, Император не прибегал к последнему средству. Война – дело воинов. Умеющих воевать, сделавших это своим ремеслом. Легионы не выпихнут в первые ряды совсем уж зелёных новичков, не научив их пробивать гладиусом спрятанную в соломенной кукле доску, держать место в строю и не размыкать стену щитов. Когда по просёлкам несутся вершники в алых плащах, то все знают – враг уже не у ворот, он ворвался внутрь и остаётся только одно – стоять насмерть, останавливать его любой ценой, потому что иначе – полная и всеобщая гибель.
– Красная Весть, мой Император? – угрюмо переспросил Клавдий.
– Да, проконсул. Нам надо удержать этих… големов. Это хуже Семандры. Хуже… – Он хотел сказать «хуже Спасителя», но удержался. Не буди лихо. Прошлый раз Его едва спровадили. Кто знает, не решит ли назойливый гостюшко наведаться вторично.
– Сколько людей ляжет, – мрачно уронил Скаррон. Ему никто не возразил, да и сам командир Девятого легиона понимал – ничего иного им не осталось.
Повисла тягостная тишина.
– И ещё… Проконсул, надо вновь отправить послов к Всебесцветному Нергу. Да, я знаю, они занимаются Небытием… но не думаю, что тамошние так уж рвутся перейти от теории к практике – вместе со всем миром.
– Будет исполнено,
Настала пора отдавать последние приказы – армии предстояло двигаться дальше на запад, хотя всеми собравшимися сейчас владела одна-единственная мысль: «Что мы сможем там сделать?»
– Пирамиды… – проговорил Император. – Почему пирамиды? Для чего пирамиды?
В тишине повисло невысказанное: «Нужен маг. Хоть один. Хоть какой».
Раздался аккуратный стук. Вернулся Аврамий, но вместо чёткого доклада, что все необходимые указания отданы, легат едва выдавил, выпучив глаза:
– Мой Император… там… пришла… она…
Проконсул Клавдий побагровел. За такие доклады у него полагалось…
– Погоди, Клавдий. Кто пришёл?..
За стеной послышалась какая-то возня. В следующий миг сквозь дверь протиснулись двое Вольных; между ними в странной позе скорчилась какая-то фигурка – и неудивительно, что скорчилась, потому что Вольные держали у её горла обнажённые кинжалы.
– Сежес! – выдохнул Император, привставая.
Клавдий и командиры легионов, не сговариваясь, одним движением загородили Императора, выставив клинки.
– Я, я это, – с трудом выдавила полузадушенная волшебница. Одетая в лохмотья, с перемазанным сажей лицом, растрёпанными нечистыми волосами, она совсем не походила на некогда всесильную чародейку Радуги. Посоха при ней тоже не было. – Да не давите ж так, полоумные!
– Сежес. – Император заставил себя приподняться, взглянуть в лицо недавнему врагу. Впрочем, не совсем и врагу, если вспомнить их последнюю встречу.
– Ни к чему повторяться, я и в первый раз прекрасно тебя слышала… мой Император, – после секундной паузы всё-таки добавила волшебница. Вольные, повинуясь знаку правителя Мельина, ослабили хватку, но обнажённые кинжалы всё равно оставались в опасной близи от шеи Сежес.
– Что с рукой повелителя?
– Поцарапался, – с кривой усмешкой ответил Император.
– Оно и видно, – поджала губы Сежес. – Я надеюсь, что смогу помочь.
– Ты? Помочь? – не сдержался Клавдий. Сежес не удостоила его даже взглядом.
– Помочь, мой Император, – с нажимом повторила она. – Я специально подгадала, я ждала, когда ты вернёшься в Мельин, когда соберёшь совет. Думаю, вести о… о тварях Разлома, – она поёжилась, – уже достигли твоего августейшего слуха.
Император молча кивнул.
– Тогда ты понимаешь, почему я здесь, – просто сказала Сежес. – Я порвала с теми… кто остался с Конгрегацией, кто поддерживает мятеж. Если мы сейчас не встанем все вместе против Разлома, то не останется никого, ни трона, ни посягающих на него мятежников, ни Семандры.
– Отрадно слышать столь разумную речь. – Император слегка кивнул. – И что же может сказать мне многомудрая Сежес о борьбе с тварями Разлома?
Чародейка поджала губы, обветренные и потрескавшиеся.
– Магия. Сильнейшая магия трансформации и преображения. Трансформация – изменение снаружи. Преображение – изменение изнутри. Создание новых сущностей…