Война миров

Дивов Олег Игоревич

Я не собиралась с ней спорить. Но и перебивать – тоже.

– Я изучала патриархальную модель. Да, я отлично понимаю, что есть объективные причины, вызвавшие ее к жизни, но я не могла понять: почему в этой модели женщина всегда становится человеком второго сорта? Почему ее труд может быть, не такой яркий, ценится меньше, чем труд подростка, хотя подросток точно так же не конкурент взрослой женщине, как она сама – взрослому мужчине. Это загадка. Почему мужчина с уважением относится к старику или к инвалиду, который может совсем немного, но презирает женщину? Увы, я пришла к однозначному выводу: это общественное устройство создано самими женщинами. Да-да. Женщина хитрее и практичнее мужчины. Она пытается избежать лишних тягот. Желание побыть слабой, опекаемой, защищенной – оно проистекает из желания переложить ответственность за себя на кого-то другого. Вместо того чтобы быть с мужчиной равноправным партнером, нести с ним равную ответственность, женщина начинает хитрить и притворяться. Матери, и никто другой, учат дочерей быть вещью мужчины. Потому что так прожить легче. Это не просто нечестно или некрасиво, это подло. При этом подходе унижается не только женщина, но и мужчина. Его используют для решения задач, вовсе не нужных для выживания и развития. А потом его же и обвиняют во всех бедах. Но это лишь одно последствие из многих. Другое – мальчики в детстве не получают уроков уважения к женщине. Они видят, как мать унижается перед отцом, – и перенимают его модель, и ждут от своей жены того же самого поведения, какое демонстрировала их

мать. Некоторые ждут с ужасом, но это ничего не меняет: другого они принять не способны. А самое ужасное – женщины утратили возможность дружить. В каждой особи своего пола они видят конкурентку. Женский мир – это мир ненависти, зависти и ревности. Разумеется, я утрирую. Сгущаю краски. Просто я хочу, чтобы вы поняли, почему я пришла к Ордену Евы.

Хикати положил ладонь поверх кисти Леони и нежно погладил ее. Она посмотрела ему в лицо.

– Если б ты была мужчиной, я бы похлопал тебя по плечу, – сказал он. – Но в любом случае я бы как-нибудь проявил сочувствие.

– Спасибо, Лоренс. Мог бы не объяснять. Уж тебя-то я знаю как облупленного. – Леони улыбнулась. – Мисс Берг, Лоренс – единственное известное мне исключение из общего мужского правила. Человек, который не способен на насилие. Жаль, что мы поздно встретились. Если бы я увидела его в мои четырнадцать, когда стала одиноким изгоем, моя жизнь сложилась бы иначе. Но мы встретились, когда мне было уже двадцать, я все для себя решила и искала не путь, а способы пройти по нему. – Она помолчала. – Орден Евы. Я услышала о нем, когда готовилась поступать в университет. Я мечтала стать врачом-хирургом. Но когда познакомилась с евитками, поняла, что главная проблема моей жизни имеет решение. И мой долг – ускорить это решение. Поэтому я стала психологом. Мне очень понравилась та модель, которую предложил Орден Евы. Женщина и мужчина – партнеры. Да, у них тоже были свои перекосы, особенно среди новообращенных. Этим женщинам невозможно было перестроиться сразу. Только в третьем поколении евитов новая мораль была уже естественной. А я была очень молода. И мне казалось, что если мир не переделать прямо сейчас, то через сорок лет он погибнет. Я не хотела ждать три поколения. Я думала, что рабская модель, когда одно живое существо принадлежит другому, довела мир уже до точки и дальше будет уже сплошная деградация. Я читала новости и понимала: мы гибнем. В Шанхае физически уничтожены особые экономические зоны, и даже через двадцать лет после этого чудовищного преступления китайцы отлавливали потомков жителей тех зон – и убивали. А год моего знакомства с Орденом Евы – это же был Год Огня. Вы разведчик, вы должны помнить этот год.

Я помнила, конечно. Год, когда пылал весь Фронтир. Год чудовищного мятежа в пятом радиусе. Год небывалого разгула пиратства. И даже на Сибири в тот год были волнения. Трясло нас качественно.

Именно в тот год мой отец получил тяжелое ранение, оставил армию и женился. Мы никогда не вспоминаем об этом, но женился он в госпитале, и на церемонии его рукой водил молоденький интерн – потому что папа был по самые брови в корсете. И никто тогда не верил, что папа сумеет передвигаться иначе, чем в экзоскелете. А мама никого не слушала. Рожала и рожала, одного за другим. Наверное, она и есть та самая загадочная и неуловимая счастливая женщина, которая не верит, что обстоятельства могут сделать ее несчастной. После рождения Криса отец оправился настолько, что смог обходиться без экзоскелета, а к моему рождению вообще словно забыл о былом ранении.

– Я не умела смотреть наперед. Мне казалось, мы катимся в пропасть, мы уже летим на дно, хотя думаем, что живем. И я, как мне казалось, нашла выход. Евиты – это мой фундамент. Но их слишком мало. Надо разом переделать всех женщин мира. Тогда мы спасемся. Я никогда не прислушивалась к их религиозным догмам, меня это не волновало. Я начала разрабатывать методики воздействия на сознание, которые позволили бы сразу изменить женщин. Потом поняла, что этого недостаточно. Надо работать и с мужчинами. Надо заставить их забыть свое прошлое и вложить новую мораль. Сразу, пакетом. И в этой морали не должно быть места для личной власти. Я никогда не была властной. Но я изучала власть. Чтобы понять, как уничтожить явление, нужно его познать. Я не избегала ничего в этой жизни. Я подчинялась и подчиняла. Своих дочерей я воспитывала без методик замены памяти – и потерпела поражение. Тогда я запретила им выходить замуж. Я боялась, что мои дочери передадут заразу власти и покорности своим детям. Я была уже одной из самых видных ученых в Ордене Евы. Я обучала специалистов, которые на местах работали с людьми. С годами я поняла, как же далека от цели, но обстановка в мире вроде бы успокоилась, и, значит, у меня еще было время для работы. А потом… – Леони грустно усмехнулась. – Потом я поняла, чем занимаюсь. И на кого работаю.

Так бывает всегда. Гений без моральных устоев или же очередной спаситель приводит мир к гибели куда быстрей, чем самый ярый вояка.

– Нильс. Бретта Нильс. Мне донесли, что она вносит самовольные изменения в мою методику йоги. Сначала я рассердилась. Потом изучила ее работу и поняла, что мы с ней, в сущности, решаем одну задачу, но разными средствами. Я использовала методики замены памяти, а Нильс – простейшие манипуляции. Она опиралась на то, что всякой недовольной собой женщине хочется стать лучше, эффектней, привлекательней. Йога позволяла женщине измениться, но вместе с тем она исподволь меняла ее, прививая чувство ответственности, самостоятельности. Ведь теперь она сама отвечала за то, каким будет ее тело. И могла этим заниматься независимо ни от кого. Мало того, она тут же получала поощрение своей самостоятельности – в виде заинтересованных взглядов и одобрения мужчин. Но при этом она уже не хотела быть безвольной чужой игрушкой. Женщина сумела изменить себя – и начинала хотеть большего. Йога Нильс учила женщин сделать первый шаг к партнерству. Но я увидела кое-какие ошибки в ее подходе, и мне показалось чрезвычайно важным обсудить эти спорные моменты. К тому же я могла предложить более эффективные решения для ряда этапов. Кое-где следовало бы заменить музыкальное сопровождение, три или четыре упражнения нуждались в другом ритме – ведь я подбирала ритм, учитывая методики замены памяти, а у Нильс этого не было. И я поехала к ней. Сюда, в Эдинбург. Никого, разумеется, не предупредила, пришла незваная, да меня здесь и знали-то лишь по имени. И когда я увидела клинику, когда меня встретили охранницы, теоретически евитки, я поняла, на кого работаю. Я собственными глазами увидела, для чего используются мои методики. Эти девушки, охранницы, стали чудовищами. Тогда я ушла. Меня занесло в стриптиз-клуб, и на сцене я увидала еще больший кошмар – искусственных гермафродитов…

– Хатак Тулан?

– Да. Произошла обратная история – я не знала, кто она, зато она узнала меня. И в середине шоу ко мне подошел менеджер, попросил пройти за кулисы. Хатак Тулан… Мы проговорили с ней до рассвета. Удивительная женщина. И она-то, несмотря на свой ужасный вид, была истинной евиткой. Просто шоу-бизнес диктует свои правила игры. Она выбрала этот путь и не обращала внимания на цену, которую пришлось заплатить за успех. А кроме того, она ведь была внедренным агентом. Таким же, как Фатима Дараян, которую я до тех пор сильно недолюбливала. На следующее утро я встретилась с Фатимой. Можно сказать, что меня завербовали, только это неправда. Я не изменила своим идеалам. И мои идеалы полностью совпадали с тем, чего хотели эти женщины. Мы не хитрили, не сражались на психотехниках. Мы пили чай и были откровенны друг с другом. Правда – самое страшное оружие. Если хотите сразить серьезного врага – используйте только правду. Я вернулась в Мюнхен и начала двойную игру. Передо мной стояла почти невыполнимая задача – я должна была найти противодействие сама себе. Да, методики замены памяти. Я разрабатывала их таким образом,

чтобы результат нельзя было отменить. А теперь обязана была превзойти себя. И попутно я узнавала, что могла, о людях, на которых работала. Потом погибла Хатак Тулан… Мисс Берг, я знаю, кого вы подозреваете в убийстве. Радху Шетти.

Вот тут я чуть не вздрогнула.

– Это не она. Если мое слово что-то значит – это не она. В тот самый вечер мы с ней улучили несколько часов, чтобы в тихом месте попить чайку. Она чудовищно изломанный человек, но я знаю ее очень давно. Я старалась ей помочь. Поймите, она добрый человек. Беспринципный, но добрый. И склонный к глупому самопожертвованию. Ее подкосила даже не первая неудачная любовь, нет. Она много лет любила своего учителя, Пола Даймона, если вам что-то говорит это имя. Она так старалась произвести на него впечатление. Она выполняла все, что он требовал, изо всех сил заслуживала его расположение. Но они не созданы друг для друга. Радхе следовало быть более снисходительной к своему давнему приятелю Хэму, а Даймон… Даймон очень быстро нашел любовь всей своей жизни. На которой и женился. Еще десять лет после его свадьбы Радха ждала его. Она не верила, что его брак достаточно крепкий. Она добилась того, что он стал презирать ее, – участь всех навязчивых женщин. А потом она решила посоревноваться с ним. Это гибельное решение. И в тот вечер мы обсуждали – уже в который раз! – одну и ту же тему. Радха была словно цирковая лошадь, которая из года в год бежит по замкнутому кругу арены. Я уже всерьез подумывала о том, чтобы применить к ней мои методики. Это была сложная задача. Ведь мне предстояло филигранно заменить даже не воспоминания, а эмоции. Я хотела, чтобы она пришла к Хэму. Он хороший человек, он смог бы любить ее так, как ей в действительности нужно – немного дружбы, немного ревности, немного иронии, много тепла и много надежности. Любовь – это ведь не эмоция и не чувство. Это – труд. И я, немного испуганная сложностью задачи, в тот вечер пыталась обойтись простым убеждением. Как раз в это время он и позвонил. Ей. И сказал, что убита Хатак Тулан. И что подозрение падает на Радху. Кто-то в том клубе якобы видел похожую на нее девушку, и он хотел знать, где в это время была Радха. Хэм – федеральный агент. Он смог достать нужные сведения. Он докопался даже до того, что к расследованию подключились серьезные люди. Тогда, мисс Берг, я впервые услышала о вас.

Я следила за ее правой рукой, на которой блестело широкое кольцо. Такие же кольца были у всех знакомых мне евиток. Даже у Фатимы. И я замечала, как Леони, мягко жестикулируя, все время немного выдвигает безымянный палец, чтобы он не коснулся ладони.

– Радха тогда побледнела и закурила при мне впервые за десять лет. Она сказала… Я сейчас процитирую в точности: «Это наша, эльдорадская. Но она вообще другого уровня. У нее психика иначе отстроена. Мы все боялись Энстона – кто-то приседал, кто посмелей, тот прятался. А она искалечила его голыми руками. В безнадежной ситуации. Энстон ей потом отомстил, только она отсиделась в тихом углу – и достала его. Даймон говорит, что чисто по боевке она мне уступает, только он последнее время на сложных задачах работает с ней, а не со мной». Мы посидели, подумали, что можно сделать. Чуть позже до Радхи дошло, что погибла ее подруга, и она рвалась отомстить… Я отговорила ее. Я сказала, что есть шанс и отомстить, и уберечься от соперницы. Ведь Радхе проще найти истинную убийцу Хатак Тулан. Но, мисс Берг, я где угодно готова свидетельствовать, что тот вечер Радха провела со мной, в Мюнхене. С пяти часов дня до двух часов ночи, когда я сама отвезла ее в аэропорт и посадила на рейс до Эдинбурга. Я подготовила памятную записку, и там указано, каким рейсом прилетела Радха, какое у нее было место и каким улетела. Последнее точно, потому что билет ей брала я.

– Не говорите только, что и Мигеля Баша убила не она. – Мне стоило немалых трудов говорить спокойно.

– Она, – согласилась Леони. – Я ведь говорила, она беспринципная. Наверное, я бы тоже смогла убить гнусного мерзавца, особенно если отсутствует непосредственный контакт. Но я не стала бы с ним спать. Она позвонила мне и похвасталась, что одним мерзавцем стало меньше. Тогда я заподозрила, что она немного тронулась умом. В некотором роде это впадение в детство, но в эмоциональном, а не в интеллектуальном смысле. Потом я поняла, что нет, Радха такой была всегда. Просто непосильная нервная нагрузка – а у разведчиков тоже есть свои пределы, они не железные, – вызвала этот эффект. Я приказала ей явиться ко мне. Она прилетела через несколько дней, сказав, что сбежала из ловушки, и это было легко, и теперь пусть «эта Берг» не думает о себе слишком хорошо, она бы оттуда не выбралась… Я потратила сутки, чтобы привести ее в порядок. Увы, мисс Берг. Я не Господь Бог, я не могу из прирожденной убийцы сделать Мать Терезу. Все, что в моих силах, – я говорю о традиционной психотерапии, другие методы к Радхе я не применяла, – заставить ее считаться с общественными условностями. Хотя… есть исключения. С вами я поработала бы. Но в этом нет необходимости. Я слежу за вами – да, не всегда по открытым источникам, но поверьте, вы интересный человек, совершенно невозможно удержаться, чтобы не заинтересоваться, – и вижу нарастающие в вас изменения. Вы все делаете словно мимоходом. Там обронили ласковое слово, сям дали отличную рекомендацию, где-то пожалели несчастную собачку, потом сочли, что пенсия бывшим пленным – ваш долг… потом вы поручились за китайских преступников… Очень скоро люди станут вашим основным объектом. И не нужно вас торопить. Мир не нуждается во второй Матери Терезе и Флоренс Найтингейл. Мир нуждается в таких, как вы. Кто будет помогать лишь в той степени, в какой это не мешает собственному благополучию. Поверьте, этого достаточно, чтобы за пятьдесят лет наш мир превратился в рай. А Радха неисправима. Наверное, ее следовало бы запереть где-нибудь лет на пять, ради ее же блага, тогда она сможет проанализировать свою жизнь и сделать верные выводы. Я не пытаюсь ее выгородить. Я всего лишь уточняю, в чем она невиновна.

– Вы знаете, кто убил Хатак Тулан?

– Н-нет.

Я видела, что она лжет.

– Зачем? – только и спросила я.

Она поняла.

– Мисс Берг, я скажу это на допросе. Пожалуйста. Поверьте мне, это вопрос безопасности. Не моей – вашей. Теперь этот человек охотится за вами. Но уже сегодня вечером он будет обезврежен.

– И почему вы думаете, что этим планам повредит, если я узнаю, кто это?

– Есть вероятность ошибки. – Леони отвела глаза. – Она всегда есть. И федеральная бюрократия – лучшая защита от ошибки. Лучшая на сегодняшний день. Я не выгораживаю этого человека, поверьте. Мне тоже есть что ему предъявить. Должно быть, Лоренс вам говорил, что у меня восемь детей. – Леони сделала паузу. – Было. – Она опустила взгляд. – Когда Лоренс ушел из семьи, он забрал с собой моего сына и двух дочерей. Вот они… они остались живы. А пятерых моих дочерей уже нет в живых. Их убедили, что они должны умереть. Убедили при помощи моих же методик. Можно сказать, их убили моими руками. Тот самый человек, который убил Хатак Тулан. Радха хороша, но она опоздала. Все это случилось после того, как я узнала, кто на самом деле правит Орденом Евы. Женский орден – это лишь орудие в руках слабого и болезненно властолюбивого мужчины. Мне стоило начать изменение мира с верхушки, но верхушка считала, что и так хороша. Все наше дело предали лидеры. Просто женщины решили, что теперь у них есть предмет для торга – громадная секта. И им есть что предложить мужчине в обмен на личный комфорт, на право быть вещью, которая ни за что не отвечает. Они решили, что потрудились достаточно, хотят дивидендов – в виде безделья и бездумья. Они хотят, чтобы о них заботились. Им кажется, что это любовь. Поэтому сейчас они готовят товар на продажу. Уничтожается весь средний командный состав, все ученые, все, кто способен проявить непокорность. Орден, который мог стать фундаментом нового – и прекрасного, поверьте! – мира, превращается в обычную тоталитарную секту. Предельно зависимую от лидера. Предельно покорную лидеру. Потенциальное будущее становится просто безмозглым орудием в руках подлецов. Как оно всегда и случалось раньше.