Война на истощение
Шрифт:
— Тарас Григорьевич!
— Саша, не надо! Ты молодой, вся служба впереди. Зачем тебе это?
— Но, товарищ майор! Меня же послали в командировку к вам в батальон! — воскликнул Полещук. — Как я могу уехать?
— Ерунда. Я напишу бумагу твоему советнику. Нечего делать. Как его фамилия?
И майор Пономарев, советник командира разбитого пехотного батальона, нашел клочок бумаги и написал, что он не нуждается в переводчике, так как уже сносно владеет арабским языком.
Пожелав майору удач в наступающем Новом году и выслушав аналогичные пожелания, Полещук забрался
Доложив подполковнику Хоменко о причине досрочного возвращения из Рас-Гариба и протянув ему клочок бумаги батальонного советника, Полещук, не вдаваясь в подробности, рассказал Чапаю о массированном ночном налете израильской авиации на позиции батальона, больших потерях, а также о том, что евреи, по утверждению майора Пономарева, утащили радиолокационную станцию П-12.
— Ты ничего не перепутал, Полещук? — брови Чапая поползли вверх. — Это же ЧП на уровне вооруженных сил!
— Нет, Василь Иваныч, не перепутал, — ответил Полещук. — Сам, правда, не видел. Машина заглохла за пару километров от батальона, бомбежку наблюдал, до утра торчали, вернее лежали, с водителем в пустыне… Потом, когда доехали, оказалось, что радар евреи уволокли на вертолетах вместе с расчетом. А дизель-генератор взорвали…
— Так-так, — Хоменко постучал пальцем по столешнице. — Дело, конечно, не наше, но доложить по команде необходимо. Связывайся с дивизией! — Он пододвинул к Полещуку коричневую коробку полевого телефона. — Срочно! Знаю, что ты голодный, поешь потом…
Весть о чрезвычайном происшествии быстро, на уровне слухов, облетела едва ли не все соединения и части египетских вооруженных сил. В Генеральный штаб был вызван главный военный советник генерал-полковник Катушкин. Разговор с военным министром Египта генералом Фавзи был тяжелым, дошло чуть ли не до обвинений в адрес русских советников в бездействии и их пассивности в боевой обстановке.
— Господин военный министр, — сказал генерал Катушкин, — советник командира батальона будет сурово наказан. В любом случае. С него уже получены объяснения, но, по моим данным, майор Пономарев сделал все возможное, чтобы не допустить высадки израильского десанта. И он предлагал командиру батальона осуществить соответствующие мероприятия. Я считаю, что его рекомендации насчет заблаговременного выдвижения части сил батальона (даже в плане ночной тренировки) к позиции РЛС были абсолютно правильными. Однако подсоветный комбат устранился и не стал ничего делать. При том, что силами батальона можно было воспрепятствовать захвату станции. — Катушкин замолчал, вслушиваясь в арабский перевод своего референта Белоглазова.
— А когда по батальону нанесли ракетно-бомбовые удары, — продолжил Катушкин, — было поздно изменить ситуацию…
— Подполковник Заглюль и командир радиотехнической роты уже арестованы, — сказал министр с мрачным выражением на лице. — И еще несколько офицеров. Всех будут судить. Я ходатайствовал перед господином президентом о снятии с должности командующего радиотехническими войсками и замене командующего Красноморским военным округом. — Генерал Фавзи встал со своего кресла и в задумчивости сделал несколько шагов по кабинету. Потом, как бы что-то решив, повернулся к приподнявшимся со стульев Катушкину и его переводчику.
— Садитесь, садитесь, — сказал он. — Я вот о чем думаю, мистер генерал. — Он вновь задумался, и было похоже, что следующая фраза будет для министра трудной, но очень важной. — Как вы думаете, может быть, есть смысл в том, чтобы в случае явного бездействия египетских командиров в боевой обстановке, решения принимались русскими советниками? И тем более, при гибели офицеров-египтян, от которых зависит управление войсками…
— Но, господин министр…?
— Я прекрасно понимаю ваши сомнения, — прервал своего советника генерал Фавзи. — Вы сейчас скажете, что русские советники не имеют права принимать участия в боевых действиях против Израиля. Да, это так. Но и война арабов с Израилем официально ни кем не объявлена… Так что подумайте, генерал.
— Есть, господин министр, — ответил Катушкин. — Но в таком случае ответственность за принимаемые решения, как вы понимаете, ложится на плечи советских офицеров. Я должен подумать и, с вашего позволения, доложить в Москву. Это уже политика, а я — человек военный…
— Конечно, докладывайте. Сегодня у меня состоится разговор с господином президентом Насером. Надеюсь, он поддержит мое предложение. Вы же, генерал, постарайтесь незамедлительно сообщить мне решение вашего руководства. Договорились? И допивайте кофе, господа, а то он уже давно остыл…
Кофе допивать не стали. Генерал-полковник Катушкин быстрыми шагами вышел из здания египетского генштаба и направился к своей машине, недовольно глядя на отстававшего Белоглазова.
— Гони в офис! — приказал он водителю. — А ты, подполковник, как только приедем, скажи оперативному, чтобы срочно вызвал ко мне Сизарева и Дольского. — Гони, мать твою! — не выдержал Катушкин, видя, как водитель, аккуратно объезжая припаркованные автомобили, медленно выруливает на трассу.
— Каир — не Москва, товарищ генерал-полковник! — смело огрызнулся водитель.
— Ты мне поговори еще! Мигом в Союз отправлю! Сказал — гони!
И советник командующего ПВО генерал-майор авиации Сизарев, и его коллега, генерал-майор Дольский, советник командующего ВВС Египта, и генерал-майор Ивановский, советник командующего третьей полевой армии, уже все знали, и причина срочного вызова к главному военному советнику Катушкину сомнений у них не вызывала.