Война на истощение
Шрифт:
«Они ожидают нас с моря, — подумал Хагай Леви и вспомнил операцию «Равив», — а «Тарнеголь» клюнет их с воздуха. Не только больно клюнет, но и утащит свою добычу, как заправский орел…» Он повернулся к иллюминатору, больно ударился о какую-то железяку, потер ногу и посмотрел вниз. Там уже все полыхало, «Скайхоки» методично долбили расположение египетских войск.
— Хагай, садимся, — громко сказал Мордехай Дахан, постучав по плечу майора.
— Понял, комэск, — повернулся к летчику Хагай Леви. Он встал, обвел взглядом мгновенно проснувшихся и все понявших десантников и скомандовал во весь голос, пытаясь перекрыть шум двигателей: «Внимание! Приготовится к высадке! Проверить оружие!»
…Высадились в пустыне, неподалеку
Эти чуть-чуть по песку дались с большим трудом. Наконец в сполохах разрывов десантники увидели антенну радара. Все оживились, предстояло настоящее дело. Майор Леви разделил отряд, бойцы с оборудованием остались на месте, а две группы спецназовцев под командованием лейтенантов Цвики Вайса и Шмуэля Рона пошли на станцию охватом справа и слева. Сам Хагай Леви решил, что пока впереди ему делать нечего, хотя его ужасно тянуло в эпицентр будущих действий. Майор понимал, что главная задача отнюдь не ликвидация персонала египетского радара, а доставка станции к своим, на Синай.
Два десятка египтян, недавних феллахов, не смогли противостоять громилам «Шфифона», генштабовского спецназа, обученным профессионально убивать и взрывать, внезапно появляться и бесследно исчезать. Эта внезапность появления израильтян — в темноте, под шум бомбежки — настолько шокировала египетских солдат, что лишь единицы из них попытались применить оружие. Все было кончено за четверть часа. Когда к радару подтянулся майор Леви со спецназовцами, нагруженными оборудованием, на песке, стоя на коленях и стеная от ран, оставалась маленькая кучка замызганных и окровавленных египетских солдат. Почти все истово молились Аллаху, готовясь отправиться к гуриям в свою джанну, но, похоже, не очень торопились в этот мусульманский рай. Их вид в отблесках далекого зарева и керосиновых фонарей, стоявших рядом, на песке, был жалок.
— Офицеры есть? — спросил по-арабски Хагай Леви, пытаясь разглядеть матерчатые погоны с вышитыми звездами на полевых тужурках пленных. Один из спецназовцев, закинув автомат за спину, подошел к египтянам и по очереди резким движением подергал каждого за погон.
— Это солдаты, ха-мефакед, [78] — повернулся он к Леви. — Среди них офицеров нет.
Египтяне продолжали бормотать молитвы. Пощады они не ждали, хотя в глазах несчастных промелькнула эфемерная надежда. Всем им, разумеется, хотелось еще пожить на этом свете…
78
командир — ивр.
К майору подбежал запыхавшийся лейтенант Рон с автоматом Калашникова.
— Хагай, мы…
— Ялла, Шмуэль, — перебил его Леви, — этих в расход! Пусть отправляются к своему Аллаху. Офицеров, если кто-то остался в живых, особенно из расчета станции, тащи сюда, загрузим на вертушку. Раненых не брать!
Длинной очередью из русского Калашникова лейтенант Шмуэль Рон отправил египтян в их мусульманский рай. Хагай Леви, не дожидаясь окончания расправы, развернулся и, держа наизготовку свой «Узи», побежал к станции. Звонкими ударами хлыста прозвучали одиночные выстрелы, египетских солдат, видимо, добивали. Леви не оглянулся.
— Цвика! Вайс! Что вы там ковыряетесь? Маэр!
— Майор, ключи не подходят! — крикнул лейтенант Вайс с крыши кабины радара. — У этих русских все не как у людей! Никаких стандартов…
— Какие,
Вспышки автогена во тьме египетской ночи были настолько яркими, что Леви невольно посмотрел в сторону, где располагался вражеский батальон. Там, в нескольких километрах, громыхали разрывы ракет и бомб, что-то горело, летчики продолжали свою работу. «Только бы не направили сюда бригадные танки, — подумал Леви, — хотя это маловероятно… Такая качественная бомбежка… — Он посмотрел на светящийся циферблат своего массивного «Ориента» — Однако, надо поторопить парней.
— Сколько вы еще будете возиться, Цвика? — спросил Леви, глядя на силуэты своих бойцов, копошившихся на крыше станции.
— Я думаю еще час, как минимум, — ответил голос лейтенанта. — У нас слишком много проблем. Решаем, майор, решаем…
— Ялла, Цвика! Решай их быстрее. Дай мне знать, когда все будет готово! Чтобы я вызвал вертушки.
— Тов, майор! Хорошо!
Хагай Леви посмотрел с полминуты на радар и работающих в полумраке людей, вспышки сварочного аппарата, и у него созрела крамольная идея — наведаться на позиции египетского батальона. «А почему бы и нет? — Подумал он. — Время есть, машина на ходу, хрен кто меня отличит от араба. Да, я израильский авантюрист, майор «Мухаммад Саид».
…Через несколько минут на трофейном автомобиле ГАЗ-69, майор Леви вместе с тремя спецназовцами «Шфифона» в пустынном камуфляже (все владеющие арабским языком, все — с автоматами Калашникова) ехали в направлении на зарево.
— Так, хевре, — инструктировал бойцов майор Леви, — в разговоры с арабами не вступать. Говорю только я, вы меня прикрываете. Да и не будем мы особенно нарываться. Пошуруем с краю, может, кто попадется. Всем понятно?
Полещук трясся в кабине грузовика, сетуя в душе на дикую несправедливость. Вместо заслуженного отдыха в Каире (ах, как мечталось встретиться с Тэтой!) приходится ехать в какой-то Богом забытый Рас-Гариб, в пехотный батальон, где срочно понадобился переводчик. Что, никого поближе не нашли, в той же, к примеру, Заафаране? Командировка, мать ее! А расписали-то как: Красное море, курорт, рыбалка, кораллы…
Полещук глянул на солдата-водителя, запалил очередную «Клеопатру», сунул пачку солдату. Тот благодарно посмотрел на угрюмого Полещука, деликатно вытащил сигаретину, прикурил от его «Ронсона» и, не понимая, почему русский не в настроении, улыбнулся и сказал: «Мистер Искяндер, не переживайте, осталась ерунда, какая-то сотня километров…»
— Давай, Юсеф, рули, не отвлекайся. Уже обо всем поговорили. Ялла!
За несколько часов Полещук уже устал отвечать на вопросы араба. Молодого любопытного египтянина, впервые оказавшегося в компании с русским спецом, интересовало буквально все. Он лихо крутил руль и, проявляя необычную для простого солдата осведомленность, спрашивал о русской водке, как спасении от ужасного холода, медведях на улице, доступных женщинах (у вас, у коммунистов, типа, все общее!). Полещуку, в конце концов, надоело объяснять солдату, что все это не так, что это — вражеская пропаганда, он замолчал и стал смотреть в окно. А пейзажи за стеклом были удивительно красивыми: сине-зеленое море, красноватая пустыня, и черные, обрамленные зеленой порослью, горы… Стало резко темнеть, и водитель включил фары.
— Рас-Бакр, мистер, — нарушил он молчание. — Уже совсем близко.
Полещук повертел головой и ничего не увидел: пустыня, очертания гор и кусок дороги, освещенной светом автомобильных фар. Водитель свернул направо, асфальтового шоссе там уже не было, машина затряслась по едва различимой пустынной дороге. Полещук закурил.
— Сколько еще нам ехать, Юсеф?
Солдат, сосредоточенно вглядываясь в темноту, не ответил. Он крутил баранку, объезжая ухабы, и непрерывно вертел головой.