Война, на которой мы живем. Байки смутного времени
Шрифт:
Вы только не забывайте, что, вообще-то, живете в воюющей державе.
Потому как за такую забывчивость иногда приходится платить довольно жесткими «напоминаниями».
Геи в законе
Совет по правам человека ООН наконец-то принял резолюцию, защищающую права сексуальных меньшинств.
В документе говорится о необходимости провести глобальное исследование законов всех стран мира на предмет дискриминации и насилия по отношению к геям и другим представителям нетрадиционной сексуальной ориентации, а также гендерной идентичности.
Очень долго колебалась
Говорят, уговорили южноафриканские лесбиянки.
Ага.
«Сегодня мы делаем исторический шаг в борьбе за основы справедливости и равенства, — отчеканила представитель США Айлин Донахью. — Право выбирать того, кого мы любим, и разделить с ним жизнь — это святое».
Народы, слушавшие выступление, сразу тревожно задумались.
И, как выяснилось, не напрасно.
«Также мы посылаем недвусмысленный сигнал о том, что каждый человек заслуживает равной защиты от насилия и дискриминации», — почти, как говорят очевидцы, с угрозой закончила Донахью.
То есть — нормально их уговорили.
По-нашему.
По-южноафрикански…
Нет, поймите правильно: меня, безусловно, как и многих тут присутствующих, конечно, беспокоит и сам механизм процесса убеждения американской делегации южно-африканскими лесбиянками. Любопытно, не спорю.
Но куда больше волнуют, так сказать, механизмы реализации вышеупомянутой резолюции.
В смысле — кого на этот раз бомбить-то будем?!
Не, ну я понимаю, что не Москву, конечно. Как-то мелковато выглядит, даже в свете «тендерной идентичности», особенно с учетом возможного «ответного привета». Даже для заокеанского идиотизма.
Да и польских католиков — тоже вряд ли. Союзники все-таки.
Значит, думаю, кого-нибудь либо на Ближнем, либо на очень Среднем Востоке.
Кто там, кстати, больше всех принятием данной резолюции возмущался? Кажется, Пакистан?
Воинствующая политкорректность
Итак — свершилось.
Одно из главных предвыборных обещаний Барака Обамы выполнено, и это — отнюдь не обещание перезагрузки и нормализации отношений с Россией. Но, при этом, не побоюсь этого слова, обещание выполнено — отнюдь не менее судьбоносное.
Отныне «открытые» геи и лесбиянки открыто могут служить в самой демократической в мире американской армии. Коим правом они теперь непременно воспользуются: не зря же, в конце концов, боролись, достаточно посмотреть на радостно-митингующие лица на митинге в поддержку по всем мировым телевизионным сетям — такого не придумаешь…
Тут, кстати, надо заметить, что армия — любая армия, в том числе и «самая демократическая в мире» американская — институт особый.
Я, вот, к примеру, фамилию своего сержанта в учебке до сих пор помню лучше, чем как первую учительницу звали.
А знаете почему?
Меня моя первая учительница, дорогая моя Людмила Михайловна, сапогом сорок последнего размера «в душу» не «проверяла», как бы я ей только ни пакостил — а ребенком ваш покорный слуга был «беспокойным». Ого-го, кстати, каким беспокойным. И в армии в том числе.
И вовсе не всегда этому «беспокойному мальчику» сержантский сапог, представьте себе, прилетал «в душу» не по делу. Чаще как раз — совершенно по делу.
Но это я сейчас, с высоты прожитых сорока пяти лет понимаю, а тогда я своего сержанта какими
А вот теперь представьте, что этот садюга-инструктор был бы еще и, мама моя дорогая, свободно реализующим свои гражданские права, активным, пардон, педерастом? Представили?!
А я вот — не могу. Возможно как раз потому, что в армии — именно что служил…
Но в любом случае надо сказать — американцы приняли очень мужественное, хоть и политкорректное решение. Потому что — как бы это пополиткорректнее сказать — теперь к этой армии совершенно точно никто не повернется спиной.
Как-то так…
Русский патриот Отто фон Бисмарк
Я тут одну книжку недавно с огромным удовольствием перечитал. «Мемуары железного канцлера» называется. Скромненько так. И — со вкусом.
Впрочем, у автора было довольно много недостатков — но скромность к их числу не относили даже самые злобные противники этого «бульдога с тремя волосинками».
Ага.
А первый раз я ее прочитал уже довольно давно — еще в советское время, выклянчив у знакомого юноши, папаша которого был крупным советским профессором, а сынуля, как водится, рос вполне себе нормальным таким советским же алкашом. Так что — договорились. За пару баттлов портвейна и право переписать на «катушечник» завалявшийся у меня «Physical Graffiti» до сих пор любимых, кстати, «цепеллинов».
Клянчил, разумеется — не просто так. Просто незадолго до этого прочитал «Битву железных канцлеров» Пикуля, и меня поразил тот факт, что, по сути, Бисмарк постоянно уговаривал умницу Горчакова заняться довольно насущными делами. Типа балканских славян и крайне необходимого нам по тем временам (в первую очередь из-за выхода в Средиземное море) Константинополя, обещая всемерную помощь и поддержку. Но Горчаков почему-то занимался при этом «спасением Франции от Бисмарка».
Нет, я к Франции, в общем-то, тоже неплохо тогда относился. Но даже у меня, тогдашнего студента, отдельные детали романа вызывали совершенно реальное недоумение: в некоторых ситуациях у Пикуля Бисмарк выглядел чуть ли не большим патриотом России, чем сам Горчаков. Хотя у Пикуля находилось всему этому объяснение — и в интриге «тайных мыслей железного канцлера» (талантливый писатель имел полное право на свою трактовку), и, разумеется, в «правильном толковании с точки зрения марксистко-ленинской философии». Куда ж без этого-то. Без этого могли и вообще не опубликовать…
Но все равно: слишком много нестыковок. Хотелось прикоснуться к первоисточнику…
Мемуары, конечно, потрясли.
Во-первых, конечно, своей грубой и очень жестокой откровенностью: представить себе такой текст в устах любого из современных политиков — просто нереально. Сейчас, кстати, перечитав — еще раз в этом убедился.
Во-вторых, совершенно блистательным анализом тех глубинных процессов того, что сейчас стыдливо именуют «реальной политикой», — причем анализа, лишенного даже отдаленнейшего намека на какую-либо политкорректность. При этом надо очень точно понимать, что даже такие грубые и жесткие тексты — это тексты в первую очередь великого дипломата, который всегда молчал более выразительно, чем говорил. А говорил, в лучшем случае, процентов десять от того, о чем молчал. Но если уж говорил…